Остров Тамбукту
Шрифт:
— Не свешивайтесь, упадете! — оттащил я их от опасной пропасти.
Здесь, вдали, они увидели Амбо и пошли за ним, но он исчез неизвестно куда.
— Прячется от нас, — грустно сказала Канеамея.
Она была рассеянна и огорчена, едва отвечала на мои вопросы и постоянно озиралась вокруг, наверно искала глазами Амбо. А Зинга, наоборот, была весела — это было видно и по лицу, и по глазам, и по ее улыбке, — но и она сдерживалась и редко громко смеялась, как будто опасалась, что своим смехом обидит свою грустную подругу. Я объяснял по-своему различные настроения двух девушек: одной — печальной, другой — веселой. Зинга, знала
Мы пошли вниз по крутой тропинке. Охотники ушли вперед, и нам приходилось их догонять. Канеамея шла молча, с опущенной головой, задумчивая. Она явно избегала моего взгляда, а Зинга часто оборачивалась назад и улыбалась. На одной крутизне лиана, за которую я схватился, оторвалась и я упал, перевернувшись несколько раз на лету. Зинга так громко хохотала, что распугала птиц, и они заметались у нас над головами.
К вечеру мы дошли до берега большой реки, и все занялись делом: мужчины наловили рыбы, а женщины развели костры и приготовили ужин. Мы ели похлебку из рыбы с лепешками из теста хлебных плодов.
После ужина Боамбо дал знак рукой, я бурум забарабанил, как перед атакой. Охотники сбежались, вооруженные копьями, луками и стрелами, и окружили вождя. Боамбо вновь поднял руку, и бурум умолк. Наступила напряженная тишина. Охотники молча ждали, что им скажет Боамбо. Он вскочил на камень и, оглядев собравшихся, начал речь. Кто станет долахо — первым охотником? Тот, кто настигнет кро-кро и пронзит его в сердце. В награду он получит похвалу и рога с убитого им животного, но без права их носить как украшение, потому что это право имеют только ренгаты и вождь. Не следует убивать детенышей кро-кро, они будут убиты в будущем году на большой охоте, если вырастут до тех пор.
Речь Боамбо была деловая и очень короткая. После нее люди разбрелись по берегу искать удобных мест для ночлега.
II
На другой день, еще на заре, Боамбо разделил охотников на две группы и велел им рассыпаться в цепь на несколько шагов один от другого. Цепь своими краями упиралась в подножия двух гор, между которыми лежала долина. Когда все было готово, Боамбо подал знак, и две шеренги тронулись вперед с пронзительными криками: одна — на восток, другая — на запад. Спугнутые охотниками, дикие балийские быки бантенг, которых туземцы называют кро-кро, убегали с полей в горы, чтобы укрыться в густых лесах, но там на каждой тропинке сидели в засаде охотники, которые выскакивали навстречу и убивали их своими копьями.
Я пошел с Боамбо на запад, но Амбо догнал нас, едва переводя дух, и предложил мне идти с ним на восток.
Это меня удивило. Сын вождя до сих пор явно избегал встреч со мной, ходил на охоту с капитаном, и ему и в голову не приходило позвать меня, а тут вдруг он переменил свое отношение ко мне. Почему? Что ему взбрело в голову? Я отказался идти с ним, но он настаивал. Вниз по течению реки больше кро-кро, чем вверх по течению. А там, где Коломона вливается
Я опять отказался. Тогда Амбо разозлился и гневно закричал:
— Я знаю почему ты не хочешь! Да, да, знаю!
— Почему!
— Потому что боишься меня!
Он держался вызывающе.
— Чего мне бояться? — посмотрел я на него удивленно.
— Так, боишься. Арики правду говорит, что ты трус.
Я знал, что Арики меня ненавидит, но почему Амбо поддается его козням? Почему держится со мной, как с врагом? Я подумал, что пришло время мне с ним объясниться, и решил пойти с ним.
Мы зашагали по тропинке вдоль реки, под тенистыми деревьями. Шли молча: я — впереди, Амбо — на несколько шагов сзади. Он не спешил, отставал, и я должен был его поджидать.
— Пойдем скорее, догоним охотников, — попытался я его подогнать.
Амбо не ответил. Он небрежно перебросил ружье за плечо дулом вниз: видимо, охота его не интересовала. А я хотел убить зверья больше всех других охотников и стать долахо — первым охотником. Тогда любой род племени занго пожелает меня усыновить, потому что каждый род гордился своим долахо. Но если я вернусь с большой охоты с пустыми руками, все будут смеяться надо мной. «У пакеги есть уда, которая испускает гром, а он не убил ни одного кро-кро!» Может быть, как раз этого хотел Амбо и потому не торопился настигнуть охотников...
— Я пошел на охоту, а не на прогулку, — сказал я и, ускорив шаги, добавил: — Я присоединяюсь к охотникам, а ты делай, что хочешь.
— Постой! — гневно крикнул Амбо.
Я обернулся и увидел, что он снял ружье с плеча. Глаза у него горели.
— Что ты хочешь? — спросил я его.
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне все о дочери Арики. Все! — повторил он. В его голосе звучали вызов и угроза.
— Что значит «все»?
— Ты знаешь, что это значит! — резко сказал Амбо.
Его ответ заставил меня задуматься. Неужели сын вождя знает, что Канеамея показывала мне белые листы, которые Арики старательно скрывал от меня? Неужели видел, как она приходила в мою хижину в ту бурную ночь? И неужели это он выпустил стрелу, которая вонзилась в стену точно над моей головой? Не может быть! Нет, нет! Амбо не способен на такую подлость.
— Хорошо, я все тебе расскажу, — сказал я. — Но сначала ты мне скажи, чья была стрела, которая однажды ночью вонзилась в стену моей хижины как раз над моей головой?
Мы стояли — друг против друга. Я тоже снял ружье с плеча и крепко держал в руках.
— Стрела была моя, — признался Амбо.
— Значит, ты хотел меня убить?
— Если бы хотел убить, не пустил бы стрелы над твоей головой.
— Я тогда наклонился, и стрела пролетела над головой.
— Не смеши меня, — мрачно сказал Амбо. — Я нарочно пустил стрелу, когда ты наклонился.
— Почему?
— Потому что хотел тебе напомнить, что я хороший стрелок. Ты это забыл.
— Ты можешь убить друга из засады?
— Нет! Я не пакеги. Я сын занго, — гордо ответил Амбо.
— Да, я не сын вашего племени. Я пакеги. Но я до сих пор никого не убил и не собирался убивать кадитами.
Амбо поморщился.
— Понимаю, — сказал он смущенно. — Я хотел убить Арики. Но почему? Опять-таки из-за тебя!
Он был прав и, так как мне нечего было возразить, я мягко сказал: