Остров. Трилогия
Шрифт:
Следует сказать, что упомянутый чиновник имел для выражения недовольства серьёзные основания. Прежде всего, вместо того, чтобы, придя на службу и часок попачкав чернилами бумагу, привычно продремать в казённом кресле до обеда, почтенный чиновник был вынужден наблюдать за подходом прибывшего корабля и ожидать визита его капитана (строго говоря, учитывая провинциальную скуку, сном ради такого события можно было и пожертвовать). Затем вместо капитана (у него, видите ли, дела на борту!) прибежал его помощник, заставил расписаться в чём-то неудобоназываемом (а разве может считаться документом бумажка, на которой кроме 'Ссыльный - 1(одна) шт Сдал ... Принял ... ' ничего нет?!) и, справившись у караульного о местонахождении коменданта, убежал. Не забыв, правда, наклониться к
Нет, мир вообще и Империя в частности явно катились куда-то не туда! О чём седой старичок в балахоне и рассказывал сочувственно хмыкающему немолодому капралу.
Распахнувшаяся дверь заставила разошедшегося обличителя умолкнуть на полуслове. Суетливо поправив капюшон балахона и схватив валявшуюся на столе пишущую палочку, господин начальник таможенной заставы, начальник службы приёма ссыльных (в этой деревеньке) и прочая, и прочая, горделиво выпрямил спину, расправил плечи и строго посмотрел на возникшего на пороге стражника. Тот скользнул сочувствующим взглядом по замершему у стены легионеру, поклонился и сообщил, что ссыльный доставлен. Седоволосый хозяин кабинета открыл рот, закрыл его, прокашлялся, кивнул и приказал слегка осипшим голосом:
– Введите!
Двое
– Маловата конторка-то, тебе не кажется?
– Провинция. А у вас не так?
– А у нас даже в провинции конторы большие. Всё остальное - маленькое, а конторы и бардак почему-то большие...
– Бардак - это...
– Беспорядок. В данном случае.
– Значит, почти как у нас... Пойдём, а то этот старый гриб уже зубами скрипит, скоро кусаться полезет...
Первый
Очень хотелось ответить что-то вроде 'Тебе надо, ты и иди': в конце концов, кто из нас двоих сейчас телом командует? Но сдержался. Ситуация и без того была, мягко говоря, не очень, чтобы ещё устраивать разборки из-за моего тупого юмора. Поэтому я просто отошёл на второй план (или в тень? Надо будет не забыть потом обговорить с соседом терминологию...) и приготовился слушать... Ну, и советы подавать - куда ж без этого?
Тем временем старому пеньку надоело сверлить взглядом наше тело, и он, как-то странно сморщившись, задал вопрос, вогнавший нас в ступор:
– Имя?
Второй
А вот это было не просто плохо, а очень плохо. Пока я пытался сообразить, что ответить, мой напарник вдруг перехватил управление телом, склонил голову к плечу, прищурился и каким-то неживым голосом спросил:
– А вы с какой целью интересуетесь?
Не знаю, в чём было дело - в неуместности вопроса или в голосе и тоне, которыми он был задан, - но этот трухлявый представитель провинциальной бюрократии вдруг побледнел, опустил глаза и проблеял:
– Э-э-э... Дело в том... э-э-э... что в нарушение всех имеющихся инструкций и уложений никаких... э-э-э... сопровождающих документов... не прислали!.. Почему-то...
Наше тело наклонилось вперёд, упёрлось кулаками в обшарпанную столешницу и медленно процедило всё тем же голосом:
– Неужели?!
Чиновник сморщился ещё сильнее и, старательно отводя взгляд, быстро забормотал:
– Понимаете... э-э-э... господин, была только расписка... э-э-э... не по форме... и всё... Ни копии приговора, ни копии личного дела, ни предписанных законом рекомендаций...
– Где она?
– Э-э-э... господин?..
– Расписка. Или хотя бы её копия.
На старичка было страшно смотреть: лицо приобрело нездоровый зеленоватый оттенок, рот судорожно открывался и закрывался, а руки мелко тряслись. Мы выпрямились,
– Н-да... Похоже, здесь всё ещё хуже, чем мы думали...
Легионер
Я очень старался не заржать. Не знаю, кем был этот парень в метрополии и за что загремел сюда, но я его уже почти любил. Это ж надо - на совершенно пустом месте прищемить этой канцелярской вонючке хвост и теперь размазывать по её же собственному столу?! Вечером расскажу в казарме - не поверят!.. Да-а-а... Этого бы шустрика - да к нам в легион... да на интендантов натравливать... Быстро забыли бы, что такое тухлятина в каше... Хотя такого уговорить - легче дохлого гоблина сожрать. Что ему в легионе делать? Разве что у Старого Гуля в Особой полусотне?.. А что? Строем не ходят, в казармах только по имперским праздникам появляются, да и то не по всем... Гибнут, правда, часто... Но тут уж всё честно: Гуль каждому новичку лично объясняет, чем тот рискует и что за риск имеет. Не хочешь - иди в строевые, силком не заставляют... Пошлю-ка я ему весточку, глядишь, и сговорятся... А парня этого надо будет найти вечерком да выпивкой угостить... За представление... Заслужил, паршивец...
Первый
И что теперь с этой крысой делать, а? Он же, сволочь старая, сдохнет сейчас прямо здесь от инфаркта... Погибнет при исполнении, что называется. А мы? Будем ждать, пока нового пришлют? В какой-нибудь уютной комнатке с красивыми решётками на окнах и запором с той стороны двери? Слышь, сосед, нам это надо? Можешь не отвечать, сам знаю... Вот только как теперь этого пенька трухлявого в чувство привести?..
Ещё раз оглядев комнату и опять отметив подозрительно покрасневшую физиономию местного вояки (кстати, стражник, который привёл нас сюда, успел куда-то смыться), я взял чистый кусок выделанной кожи (не тот ли это знаменитый пергамент, на котором, говорят, наши предки писали?), лежавший тут же на столе, сунул его под нос старому пройдохе и скомандовал:
– Пиши!
Тот некоторое время смотрел на чистую поверхность, а потом спросил:
– Э-э-э... А что писать?
Тут моя сволочная натура проявила себя во всей красе:
– Чистосердечное признание пиши! Где, когда, у кого, сколько...
К нашему обоюдному (от соседа тоже пришёл импульс) удивлению, последнее слово оказало на чинушу совершенно неожиданное действие. Воровато стрельнув глазами в замершего у стенки солдата, старичок подался ко мне и быстро зашептал:
– Господин, тут такое дело, из-за отсутствия сопроводительных документов я не могу выписать вам положенное ссыльным довольствие. Но как честный подданный Императора, я... э-э-э... готов внести некоторое... э-э-э... пожертвование на выполнение вашей нелёгкой миссии!
Мои брови медленно поползли вверх. Вот же хрен собачий! Это он мне - мне?!
– взятку предлагает?! Да я... Очевидно, в моих глазах что-то отразилось, поскольку этот хрыч заторопился ещё сильнее:
– Десять серебряных... золотых! Золотых, господин, и я выпишу вам самые лучшие документы, какие только возможно!
Возмутиться ещё раз (всего десять?! Да за кого он меня принимает?!) мне помешал мысленный вопль соседа: 'Соглашайся!
– орал этот тормоз.
– Соглашайся, пока он не одумался!'
Подавив чисто инстинктивное желание потрясти головой и поковырять в ухе, я вернул брови на место и кивнул. Дедушка божий одуванчик тут же ухватил какую-то палочку и принялся строчить на пергаменте, но почти сразу остановился, поднял глаза и спросил:
– Господин, а-а-а... на какое имя выписывать документы?
– Казус Беллиус. И смотри не перепутай: не Касус, а именно Казус.
Через пять минут, став богаче на десяток жёлтых кружочков и сжимая в руке свёрнутые в трубочку 'бумаги', наше тело покинуло гостеприимный домик и не торопясь зашагало по тропинке, протоптанной вдоль невысокой ограды из всё того же дикого камня.