Остров
Шрифт:
— У Тетаити есть ружье и нож, а у тебя?
— Нож. — И добавила: — Я убью его, когда он будет спать.
Парсел пожал плечами.
— Ты не сделаешь и двух шагов в «па».
— Я его убью, — повторила Ваа.
— Слушай, — сказал он, приходя в отчаяние, — ты никогда этого не сделаешь. Я запрещаю тебе, и ты меня послушаешься.
Она смотрела на него чуть ли не целую минуту. Мысль, что Адамо может ей приказывать, была для нее нова, и она не знала, как поступить: принять ее или отвергнуть?
Ваа прищурила глаза. Казалось, размышления утомили ее.
— Ты не мой танэ, —
— Все равно, я запрещаю тебе! — крикнул Парсел, и в голосе его прозвучала угроза. Он нащупал слабое место и сосредоточил на нем свою атаку.
— Ты не мой танэ, — повторила Ваа, как будто черпая силы в этом повторении.
И вдруг она улыбнулась. Ее унылое, неподвижное лицо сразу преобразилось. У нее была чудесная улыбка, добрая, сияющая. И такая неожиданная на этом каменном лице. Она сразу осветила грубые черты, казалось не созданные для радости. Теперь, озаренное ярким светом, ее лицо стало почти красивым. В самой ее глупости было что-то милое.
— Даже своего танэ я слушалась не всегда, — сказала она, и ослепительная улыбка, игравшая у нее на губах, понемногу становилась все печальнее.
— Что же он тогда говорил? — спросил Парсел, удивленный.
Она подняла голову, выпрямилась, расправила плечи и сказала по-английски, передразнивая голос и даже интонацию Мэсона:
— You are a stupid girl, Vaa! [29]
Сходство было поразительное. На секунду Парселу показалось, что он видит перед собой Мэсона.
29
Ты глупая девчонка, Ваа! (англ.)
— А ты что ему говорила?
— I am! I am! [30]
Парсел рассмеялся.
— Так он научил меня отвечать, — объяснила Ваа простодушно.
Удивительное дело! Кто бы мог подумать, что Мэсону был в какой-либо форме доступен юмор?!
— А после этого, должно быть, ты его слушалась?
— Нет.
— Как нет?
— Нет, — сказала Ваа. — Нет, не слушалась.
— Почему?
— Я упрямая.
По-видимoму, она снимала с себя всякую ответственность за свое упрямство. Она была упряма точно так же, как камень может быть круглым или квадратным. Такова уж ее натура. С этим ничего не поделаешь.
30
Правда, правда! (англ.)
— Значит, ты не слушалась?
— Нет.
— А что же делал вождь?
— Бил меня по щекам, — ответила Ваа.
Парсел насмешливо поднял брови. Это бросало неожиданный свет на интимную жизнь супружеской пары. Великолепная миссис Мэсон, которой муж так гордился, была, по-видимому, мифическим существом, выдуманным для поддержания престижа Дома эта леди была лишь глупой девчонкой, которой приходилось давать пощечины, чтобы ее образумить.
— Ну а потом?
— Потом я слушалась, — ответила Ваа, и ее грубое лицо снова осветила очаровательная улыбка.
— Ну что же, меня ты тоже послушаешься, —
Улыбка Ваа погасла, и лицо ее больше, чем когда-либо напоминало сейчас глыбу базальта, отколовшуюся от береговой скалы.
— Я убью Тетаити, — спокойно проговорила она.
— Но как? — воскликнул Парсел нетерпеливо. — Можешь ты объяснить как? Он никогда не выходит из «па».
— Не знаю, — ответила она. — Я войду.
— Но как? Отвечай! Как ты войдешь? Через ограду? Ауэ, женщина, с твоим-то животом!
— Нет.
— Может, пролезешь снизу?
Но его ирония не дошла до Ваа.
— Нет, — ответила она серьезно.
— Послушай, ведь ночью он зажигает в «па» огни. Он тебя увидит.
— Я его убью.
— Ночью он караулит. Он и его женщины.
— Я его убью.
Тут всякий потерял бы терпение! Ваа неспособна охватить одновременно замысел и способ его осуществления. Она может держать в голове только одну мысль, вернее лишь полмысли.
— Слушай, Ваа. У него есть ружье. Это воин. А ты женщина и ждешь ребенка. Как же ты поступишь?
— Я его убью.
— Как?
— Не знаю.
— Как ты не знаешь?
— Не знаю. Я его убью.
Что толку говорить со стеной! Парсел выпрямился, расправил плечи и закричал строгим голосом:
— You are a stupid girl, Vaa!
— I am! I am! — тотчас отозвалась Ваа.
— А теперь ты меня послушаешься?
— Нет.
— Ты меня послушаешься, Ваа!
— Нет.
Он отступил на полшага, размахнулся и отвесил ей сплеча крепкую пощечину.
Несколько секунд они стояли друг против друга, потом лицо Ваа дрогнуло. Камень понемногу превратился в плоть, застывший взгляд утратил свою неподвижность, и лицо озарила прелестная улыбка.
— Я послушаюсь, — сказала она, нежно глядя на него.
— Идем. — заторопился Парсел, — ты скажешь в присутствии Ороа и Туматы, что отказываешься от своего плана.
Он схватил ее за руку и потащил в хижину.
— Говори, Ваа, — приказал он.
Ороа и Тумата встали, глаза их перебегали с Парсела на Ваа.
— Женщины, — торжественно проговорила Ваа, — я ничего не буду делать «тем» из «па». — И закончила: — Адамо не хочет. Я слушаюсь Адамо.
Тумата вытаращила глаза, а Ороа даже забыла фыркнуть. Ваа посмотрела по очереди на своих товарок, положила руку на плечо Парсела, прижалась к нему и сказала с гордостью:
— Он меня побил.
Ящик с инструментами Маклеода был почти так же велик и тяжел, как гроб. Ороа вызвалась помочь Парселу отнести его к нему домой. Ваа и Тумата тоже предложили свою помощь. Вскоре Авапуи с Итиотой бросились им на подмогу. Парсел вернулся домой с удвоенной свитой, и по дороге ему удавалось лишь чуть поддерживать крышку ящика. Ящик осторожно опустили на пол. Конечно, он оказался запертым на замок. Ороа побежала за ключом, и когда она примчалась обратно, Парсел стал на колени, отпер замок и замер в восхищении. Какие чудесные, какие изумительные инструменты! Ни единого пятнышка ржавчины, сверкающие, прекрасно отточенные лезвия, полированные, блестящие рукоятки… Но вдруг разговоры у него за спиной разом умолкли. Он обернулся, за порогом стояла Ивоа, а остальные женщины исчезли.