Остров
Шрифт:
Рядом с Эрикой был Раймонд, она слышала его частое дыхание и ощущала неуместное волнение от обжигающего тепла его тела. Тем временем из-за угла пирамиды показалась крупная рогатая тень. И что-то кралось в лесу, сбоку и за спиной.
Эрика не успела ничего сообразить, как вдруг что-то пребольно вонзилось под лопатку и в глазах почти мгновенно помутилось. Вскрикнула Кора, Сашка возмутился, чего это его какой-то гад тыкает, и последним, что почувствовала Эрика, был лёгкий удар щекой об землю.
***
Очнулась Кора и сразу же пронзительно завопила:
— Что делать?! Что делать?!
— Тише ты! — одёрнула её Эрика.
Но поздно: к ним уже направлялись три суровых индейца с квадратными лицами. Раймонд тихонько выругался. Эрика чувствовала, как он пытается высвободиться из узлов лианы. Похоже, у него пока ничего не получалось. Эрика уже мысленно прощалась с жизнью, как вдруг индейцы застыли, как вкопанные. Их опередила маленькая девочка, тоже украшенная перьями и не менее величавая, чем главный жрец, и все трое склонились перед ней с почтением. Малявка восторженно уставилась на руку Эрики, где был потёртый старый браслет из кожзаменителя с шипами и клёпками. Эрика изловчилась расстегнуть кнопку об джинсы и стряхнуть браслет на землю.
— Держи. На память о трупе белого человека, — сказала она девочке, хотя та, конечно, не могла её понимать.
Девочка жадно схватила подарок и радостно побежала к основной толпе у костра, что-то крича. Вождь или жрец внимательно посмотрел на браслет, потом, прищурившись, на Эрику, которая дерзко уставилась на него в ответ и не отвела глаз, и что-то прокаркал. После этого друзей немедленно развязали и проводили до леса.
До самого рассвета ребята бродили по лесу в поисках дороги обратно к палаткам. Эрика заметила, что невольно всё больше сближается с Раймондом. С ним было очень легко разговаривать, и вообще, в своих скитаниях друзья довольно весело провели время, несмотря на пережитый испуг и ощущение опасности. Наконец они наткнулись на родник и по нему вышли к водопадику, а там рукой было подать до их лагеря. К тому времени уже рассвело.
Когда Эрика, Рймонд, Кора, Филька и Сашка вышли на берег, навстречу им выскочил Антонио, который сходу принялся довольно складно врать:
— Вернулись! Смылись от меня куда-то в лес, я вас ждал-ждал, потом решил вернуться сюда, думаю, вдруг вы обратно пошли…
— Слушай, молчи лучше! — взбеленилась Эрика, — Будто мы не видели, как ты всех бросил и бежал, только пятки и сверкали! Храбрец!
Антонио весь аж раздулся, изображая оскорблённое достоинство:
— Я!... Да я!... Да вы!...
— Ой, молчи уже, м? — поморщился Раймонд и, потягиваясь и зевая, направился к своей палатке. Антонио проводил его недобрым взглядом.
К вечеру все выспались и принялись
Впрочем, недовольство его было вызвано не только этим. После его предательского побега вся компания стала относиться к нему ещё холоднее и насмешливее, чем прежде. Он был здесь лишним, сам понимал это и злился всё больше и больше.
Около костра лежало весло, найденное ребятами в лодке и используемое с тех пор находчивым Саньком для раздувания углей. И это Антонио ещё повезло, ведь помимо весла там лежали только большие камни, на которые клали решётку с мясом, и шампуры…
Дело в том, что Антонио окончательно охамел и стал указывать, сколько Коре пить. Конечно, у него не хватило ума сказать что-нибудь вроде «Кора, сокровище моё бешеное, если ты выпьешь ещё хоть стакан, то завтра непременно будешь несчастным блюющим бревном». Нет, Антонио сел на любимого слабоумного конька и стал с пафосом заливать, что женщина де не должна пить вровень с мужчинами, так как она неминуемо будущая мать. Разумеется, Кора возмущённо поперхнулась и заявила, что никакие стрёмные мужичонки не будут решать за неё, кем ей становиться или не становиться в будущем. Тут же подключилась и мгновенно озверевшая Эрика, которая подробно разъяснила впавшему в панику и кудахчущему про «священный долг», «женское счастье», «мир заполонят китайцы» и «а чем же ты собираешься всю жизнь заниматься» Антонио, что стремление командовать чужой интимной жизнью и чужим автономным организмом есть последствие определённых неполадок в собственных мозгах. Её неожиданно горячо поддержал Раймонд, а Филька и Сашка уже не очень вникали, о чём там речь, но тоже косвенно были за. Антонио, не ожидавший столкнуться с таким засилием пагубного инакомыслия, заявил, что ну он же шутит, да, девушки сами не знают, чего хотят, и говорят одни только глупости, но это так мило, и куда же он без них. Однако этим он отнюдь не снискал понимания и сочувствия, хоть и поглядывал на парней с раболепною надеждою. Тогда он вконец отчаялся и попытался заставить Эрику растеряться и захихикать путём фамильярного шлепка по бедру, за что и поплатился сторицей. Кора к тому времени, разумеется, упилась до полного беспамятства, чего совсем не собиралась делать, но оказалась вынуждена из принципа. Она лежала, свернувшись калачиком, у костра, и весело икала. Антонио, подвывая и сетуя, уполз в свою палатку. Филька с Сашкой с чего-то вдруг решили поискать ещё дров для костра. А Эрика и Раймонд пытались отрефлексировать происшедшее.
— Эрика, ты, по-моему, чересчур болезненно реагируешь. Ну, мало ли, что там несёт этот ущербный.
— Да дело-то не в нём. Дело в том, что подобное тому, что он несёт, каждая девушка вынуждена выслушивать с детства от каждого встречного-поперечного, включая некоторых учителей в школе и профессоров в универе, из книг, из телевизора, откуда угодно. Ты не представляешь, как это удручает и бесит, иногда руки опускаются даже у меня, а ведь многие девушки хлопают ушами и верят во всю эту чушь, даже уверены, что так и надо. Я считаю, что таких, как Антонио, нужно сразу ставить на место или изолировать, потому что они могут оказаться просто опасны! Когда человек тупой и при этом уверен, что всё и за всех знает и может всех всему научить — это отвратительное сочетание, вот что.