Остров

M. A. Bennett

ISLAND

Copyright © M. A. Bennett, 2018

First published in Great Britain

by Bonnier Zaffre

Published in Russia by arrangement with

The Van Lear Agency and Bonnier Zaffre

Cover design and typography by Alexandra

Allden Cover images © Shutterstock.com.

Благодарим музыкального журналиста Артёма Липатова за помощь в подготовке книги.

Серия «BestThriller»

ЛЮДИ НА ОСТРОВЕ

Линкольн Селкирк: ботан

Флора Алтунян: эмо

Себастьян Лоам: качок

Миранда Пенкрофт: красотка

Ральф Тюрк: хулиган

Джун Ам Ли: вундеркинд

Гилберт Иган: придурок

Первое, что мне вспоминается об острове: я открыл глаза и не увидел ничего, кроме песка, так близко, словно рассматривал его под микроскопом. Звучит по-детски, но до той минуты я не догадывался, что с расстояния в несколько сантиметров песок похож на множество крошечных камней, сваленных в кучу, – вроде того крупного коричневого сахара, который любят в Англии. Голова с того бока, на котором я лежал, как будто сплющилась, превратилась из круглого английского мяча в мяч для американского футбола. Я заморгал и попытался сосредоточиться. Что-то летело мне прямо в лицо. Теплая соленая вода. Залилась в рот, чуть не стошнило, и умчалась прочь так же быстро, как прихлынула. Через несколько мгновений она вернулась и на этот раз что-то притащила. Я вытянул руку – словно бы и не принадлежавшую мне, – ухватил паукообразное нечто, поднес к глазам. Это были мои очки из «Тайгера», целехонькие.

Я сел. В голове однократно и сильно ударил молоточек. Я промыл очки в море и по привычке надел, вода со стекол потекла по моему лицу, будто слезы. Было так жарко, что эти «слезы» почти сразу высохли. Я подвигал челюстью. Больно-вато. Прошелся языком по зубам с правой стороны. Они чуточку шатались, но все были целы, только один задний зуб торчал острым краем – тот самый, сломавшийся от удара в лицо, который я получил в последний школьный день. Мама все уговаривала меня сходить к стоматологу, но я так и не сподобился.

«А теперь уж очень не скоро доберусь», – подумал я.

Я проинспектировал все остальное. Никаких травм не обнаружил. Тощие незагорелые руки в полном порядке, тощие незагорелые ноги тоже о’кей. Зеркала у меня не было, так что я не мог проверить свою голову-футбольный мяч, но, оттянув ворот рубашки, убедился, что с туловом тоже ничего не случилось – все такое же, тощее, с впалой грудью, и волос примерно столько же, сколько на голове у Гомера Симпсона. Похвастать в шестнадцать лет мне было особо нечем, но хотя бы цел. Белая рубашка и шорты-хаки, те самые, которые были на мне в самолете, малость помялись и порвались и куда-то пропали кеды: вытянутые белые ступни оказались голыми. Но при всем при том я был в отличной форме – для человека, только что свалившегося с неба.

Я огляделся. Классический, словно из мультика «Губка Боб Квадратные Штаны», остров: пальмы, голубое небо, зеленое море. Сверху припекало солнце – мне в жизни не было так жарко, даже в детстве в Пало-Альто. Изнутри я слышал собственное дыхание, снаружи – шорох то приближавшейся, то уходившей волны. Остров тоже дышал.

Потом вдруг подул освежающий ветерок, и появился еще один звук: шелест пальмовых листьев. Большие глянцевые листья приподнимались и опускались, а под ними покачивались парами, словно колокольчики, здоровенные зеленые кокосы. Дальше вглубь острова начинались заросли вроде джунглей и резко вверх поднимался изумрудный холм. В тот момент я, разумеется, не знал, что очутился на острове, но уж очень было похоже. Позади меня в песке остался длинный шрам, словно меня протащило по пляжу после того, как я упал на землю. Вдалеке виднелись какие-то белые обломки – наверное, от того самолетика, на котором я летел вместе с одноклассниками.

Я

осторожно поднялся, выплюнул песок, ноги разъезжались, как у новорожденного теленка. Песком забито все – и рот, и глаза, и ноздри. Я моргал и отплевывался. Правая сторона головы, сплющенная, болела адски. Но мне было наплевать. Я медленно поворачивался, пока не совершил полный оборот, всматривался в горизонт как можно дальше. Нигде никого не видно. Я один.

В этот момент я должен был бы испугаться. Но нет. Ничуточки. Наоборот, я изобразил маленький победный танец, вскидывая руки к небесам, как те надувные манекены в рекламе на бензозаправке. Из забитого песком горла вырвалось несколько тактов «Оды к радости». И тот факт, что эту же мелодию приспособили для нашего школьного гимна, уже не мог испортить для меня ни оду, ни радость.

Мои одноклассники погибли. Все до одного. Вот что я праздновал.

Мама была права.

Кротики наследуют землю.

Мой вид – малые пестрые кротики – имеет свои задвиги и вынужден к ним приспосабливаться. Мы любим слова (я могу дословно воспроизвести диалоги из «Звездных войн»). Мы любим числа (я могу назвать первые сотни знаков числа Пи). И мы счастливы, как свиньи в навозе, когда слова сочетаются с числами (ступеней ровно 39 [1] , а далматинцев 101, а граф Монте-Кристо значился в тюрьме как заключенный № 34). Мы любим компьютеры. Любим «Марвел» и комиксы. Мы много чего умеем делать, только не разговаривать с людьми. Все у нас получается, но не получается обзавестись друзьями. И девочки нам нравятся, да не достаются. А вот чего малые пестрые кротики совсем не могут, абсолютно нет, так это отличиться в спорте. В Играх, так это называли в моей школе. Лично я играми всегда считал видеоигры. Видеоигры были бы о’кей. Как большинство представителей моего вида, я довольно серьезный геймер («Фортнайт». «Анчартед IV». «Пробуждение Линка». И любимое с детства – «Мист»). Конечно, в некоторых из них многовато насилия, но оно же виртуальное, так что вреда никому нет.

Но в моей школе Игры не были играми.

Все всерьез.

До тринадцати лет мне удавалось обойтись без уроков физкультуры по той простой причине, что я обходился без школы вообще. С тех пор как мы переехали в Англию – я тогда был малышом, – я получал домашнее образование и был счастлив. Я родился на Западном побережье Америки. Мои родители – ученые, они преподавали в таком колледже для хиппи, где все ходили в сандалиях и радужных рубашках и у каждого был свой кристалл. Потом мои ученые родители – сразу оба – получили ставки исследователей в Оксфордском университете, и мы переехали в Оксфорд. Нам всем пришлось приспосабливаться к Англии. Мои предки выглядят так, словно явились в наше время прямиком из семидесятых. У отца огромная шевелюра и борода, он носит очки в проволочной оправе и нейлоновые рубашки – подойдешь его обнять, а от рубашки искры сыплются. У мамы волосы до пояса, юбки до пола. В университете Пало-Альто, их прежнем универе, все называли их попросту Пол и Мэрилин, даже студенты. И никакой обуви, кроме сандалий, они, сколько помнится, не надевали. В Оксфорде они – профессор П. Селкирк и профессор М. Селкирк и обязаны ходить в туфлях. Но их это вроде бы не огорчило – они обожают историю и старинные колледжи и все это, и они занялись новым прорывным проектом по бихевиористике, с головой в него ушли; что же до меня, они решили, что попасть прямиком из привольной начальной школы на американском западном побережье, где в основном учили рисовать пальчиками, в застегнутое на все пуговицы британское подготовительное заведение в таком академическом городе, как Оксфорд, будет для ребенка тяжело, поэтому предпочли сами заняться моим образованием.