Острова на горизонте(изд.1984)
Шрифт:
А это что? Среди темно-фиолетовых «черных окуней» глянцево блестит желтый пузырь. Я наклоняюсь, подставляю ладонь, и тугой шарик перекатывается в нее. Поднимаю руку на уровень глаз — рассматриваю пестрый шарик. Это рыбка! У пузыря, затейливо разрисованного природой в синеватые полоски и крапинки, есть прозрачный хвостик и плавники.
Я смотрю на рыбку, а она на меня ярко-голубыми бисеринами глаз. Рот у рыбешки широко раскрыт. Почему же тогда газ, наполнивший ее тело, не выходит наружу? Оказывается, горло закрыта плотной кожистой пленкой.
Раздувающихся
— Ну-ка пойдем, пузырь, в лабораторию, в аквариум, познакомимся поближе!
Рыбка падает в воду и, перевернувшись вверх брюшком, замирает как убитая. Проходит минута, пять… Рыбке надоело висеть в воде вниз головой. Она шевельнулась, затрепетала хвостиком, напряглась, и воздух побежал из ее рта. Шарик сморщился, словно его проткнули иголкой, и принял почти рыбьи формы. Правда, рыбки несколько уродливой, головастой, коротенькой, но все же рыбки.
Перевернувшись вниз пестрым брюшком, она опустилась на дно, на три точки, как самолет, — на два грудных плавника и хвостик, — и замерла, тяжело поводя жаберными крышками. По-видимому, это очень нелегко — раздуваться шариком. Такое упражнение отнимает много сил и энергии…
Глаза-бисерины внимательно оглядели песок и мое лицо у стенки аквариума. Видно, моя бородатая физиономия произвела на рыбеху отталкивающее впечатление. Она попятилась, неуклюже развернулась и… пошла прочь.
Нет, я не оговорился — рыба не поплыла, а именно пошла! Я прижался носом к аквариуму с другой стороны. Рыбка остановилась, рассмотрела меня. Явно я ей не нравился. Опять развернулась и побрела, оставляя на песке маленькие точечки следов. Она путешествовала по аквариуму на грудных плавничках-ножках, смешно приподнимая заднюю часть тела. Чудеса, да и только! Рыба — и ходит! Оказывается, в океане все бывает: вот она, эта ходячая рыбка, — топает по песочку, идет легко и довольно быстро. Это рыбка-клоун, из отряда ногоперых, подотряда морских клоунов. Выяснилось, что я не сделал никакого открытия, — такие рыбешки известны науке уже давным-давно. Долго я не отходил от аквариума, рассматривая забавную рыбку. Не важно, что она открыта и изучена. Многим ли посчастливилось увидеть, как именно ходят такие рыбки?
…В тот вечер я до глубокой ночи застрял в судовой лаборатории. Было тихо, тепло. Шли на юг, в Гавану. За переборками умиротворяюще всплескивал небольшими волнами океан.
Мои товарищи из нашей научной группы занимались своими делами. Один титровал воду, определял содержание в ней соли, другой шелестел страницами толстенного английского определителя рыб, а третий вычерчивал на карте сложный курс поисковых разрезов — голубые линии с нанизанными, как бусы на нитку, кружками морских станций.
Мы ищем рыбу, движемся по океану зигзагами. Идем сначала на север, потом
Станции, станции, станции… Сотни измерений температуры воды на разных глубинах, сотни проб воды на содержание в ней кислорода, солей фосфатов.
Для чего же все это нужно? Мы отыскиваем в океане наиболее благоприятные для обитания косяков рыбы места. И, обнаружив такие, делаем контрольные траления, выясняем, есть тут рыба или нет?
Так и катятся дни и ночи нашего рейса. Катятся вычерченные линиями и крутыми поворотами разрезов, нарисованные кружочками станций и черточками тралений на голубом поле нашей рейсовой, поисковой карты.
Уже кое-что сделано: отдельные участки океана очерчены красными овальными линиями с цифрами посредине. Это новые районы лова рыбы, которые мы предложим промысловикам. Но еще немало нужно сделать. Впереди сотни миль разрезов и много-много пустых кружочков, морских станций, ожидающих нас впереди, большая напряженная работа.
Поздно. Пора спать. Мои товарищи уходят. Я остаюсь. Сижу перед аквариумом, разглядываю своих пленников. В одной пластмассовой банке бродит голубоглазая рыбешка, в другой сидит симпатичнейший, общительный рак-медведь, а в третьей нервничает пугливый рак-отшельник.
Рыбка ходит и ходит, весь песок истоптала своими розовыми ножками. Сейчас я наблюдаю за раком-медведем. Действительно, в нем есть что-то от медведя. Рак на вид неуклюж, неповоротлив. Он весь закован в мощный, в мелких пупырышках панцирь и вооружен двумя широкими лопатообразными отростками.
Рак уже двое суток голодает. Но так нужно. Мне хочется посмотреть, каким образом он разыскивает пищу. Для чего ему эти лопатки? Роет он ими, что ли? Или, как щитом, закрывается, если на него кто-нибудь нападет? Длинным пинцетом я зарываю в песок кусочек пахучего мяса и жду: что он предпримет? Рак чувствует запах. У всех раков прекрасно развито обоняние. На погибшую и упавшую на дно рыбу или морское животное раки собираются отовсюду, совершая переходы в сотни метров.
Рак приподнимается, опускает лопатки-отростки к песку, упирается и вонзает лопатки, как нож бульдозера, в грунт. Оставляя за собой широкую полосу взрыхленного песка, рак пропахивает дно аквариума. Он упирается ногами, помогает себе хвостом и разрывает песок.
Ну, кажется, все в порядке: лопатки выковыривают из грунта кусочек мяса, выбрасывают его на песок. Рак приподнимает лопатки. Ярко сверкая в свете электрической лампы, песчинки спадают с них. Я прислушиваюсь. Словно кто-то включил стрекочущую машинку — это рак пережевывает пищу. Вот и еще с одной тайной океана я познакомился — с маленьким трудолюбивым подводным землекопом. Днем он спит, а ночью выползает откуда-нибудь из обломков рифов и до самого утра трудится, пропахивает океанское дно своими лопатками.