Острова сампагита (сборник)
Шрифт:
– Я думаю, мы сюда еще вернемся, – она поднимает свой бокал, произнося фразу словно тост.
– Ты читаешь мои мысли? – чокаюсь в знак согласия.
– Нет, просто чувствую то же самое.
Дождь все еще шумел, огораживая плотной стеной небольшую веранду у океана. Нам стало так уютно и тепло на далеком острове, который не сразу-то и на карте отыщешь, но это было абсолютно неважно. Я давно заметил, что Филиппины обладают необычным свойством – становиться своими. Так иногда встречаются люди, общение с которыми приятно. Ловишь себя на мысли, будто ты давно знаком с этим человеком и можешь долго с ним говорить. Это интересно и приятно. Вот и Филиппины так. Без году неделя, а впечатление такое, что мы тут бывали, и не раз. Не зря Магеллан приплыл сюда когда-то, хотя и
Вот и за ужином мне подумалось, что многое не просто в нашей жизни. Какие-то важные моменты непременно должны случаться. Наверное, поэтому мы так радостно восприняли этот ливень, отгородивший нас от всего мира и подаривший удивительный вечер на далеком острове в океане. И мне теперь вспоминается та счастливая улыбка Лу, которая ненадолго стала «мами». Задумываясь над этим, прихожу к выводу, что это не случайно. Ее так когда-то называли. Мами. В какой-то прошлой жизни. И тропический ливень нам просто напомнил об этом, сделав так, чтобы у нас состоялся ужин под дождем.
Южный крест
Уже была поздняя ночь, но долгожданной прохлады потянувший было с океана ветерок все не приносил. В темноте чувства обострялись, и влажный теплый воздух, казалось, можно было потрогать и даже покатать между кончиками пальцев. Густая зелень извилистых аллей прибрежной виллы и незримые в ночи пальмы над головой прятали и без того скромное освещение разбросанных по большой территории бунгало, замыкая окружающий мир на расстоянии вытянутой руки. Только ночные цветы, наперебой заполнявшие вокруг себя густыми ароматами неподвижный воздух, стирали появившиеся в воображении границы. К незнакомым южным запахам хотелось принюхиваться, представляя себя аборигеном, уверенно отыскивающим дорогу в темноте густых зарослей. Впрочем, большинство приехавших отдохнуть на далекий остров в океане не хотели менять привычный образ жизни.
Со стороны бара доносился звонкий женский смех, рокотал выстрелами боевика телевизор, через чье-то открытое окно были слышны взволнованные голоса. Натолкнувшись на эту волну шума, словно на реальное препятствие, посреди аллеи, ведущей к освещенной веранде, остановился мужчина. В тот момент отголоски вечеринки, на которой развлекались туристы, показались ему совершенно чуждыми тому лирическому настроению, что внезапно охватило его душу. Повернув в противоположную сторону, к океану, берег которого в эти часы всегда был пуст, мужчина двигался очень медленно, словно боялся что-то уронить. Вернее, он старался удержать в своем воображении внезапно вспыхнувший образ той удивительной женщины, что так волновала его последнее время. Сейчас она была в России, но тысячи километров, разделявшие их, казалось, только усиливали чувство. Порой он так явно ощущал ее рядом, что сдерживался, чтобы не протянуть руки для объятий. Вот и сейчас ее задумчивый взгляд вспыхнул светлячком в ночной тиши, увлекая к шелесту волн на пустынном пляже.
За неделю пребывания на вилле охрана привыкла к его ночным прогулкам и не препятствовала чудачествам странного гостя. Теперь тоже никто не мешал уединению. Когда твердая плитка, которой были выстланы аллеи на вилле, закончилась, он почувствовал под ногами что-то зыбкое. Словно перешагнул границу бытия, где все так неопределенно. И тут же над головой засияли звезды. Да-да, именно засияли, вспыхнув в глубокой темно-синей пустоте, так не похожей на нашу северную ночь. Это был знак. Что-то должно было произойти, и предчувствие наполняло тревогой.
Сев на еще теплый песок, он откинулся назад и стал разглядывать звезды, пытаясь понять, зачем он здесь. Ведь не случайно образ женщины с задумчивым взглядом привел его сюда. Небо было удивительным. Звезды располагались иначе
Взгляд некоторое время блуждал по бескрайнему звездному небу, пока отчего-то не остановился. Ба, да это же Южный Крест. Когда-то в детстве он читал о нем в романах о пиратах и путешествиях в дальние страны, а теперь, прожив половину своей жизни, оказался на пустынном пляже сказочного островного государства и впервые увидел это созвездие. Мужчина попытался вспомнить какую-нибудь легенду наподобие той, что повествует о превращении прекрасной Каллисто в Большую Медведицу, да не смог. Интересно, какую легенду сочинили бы древние греки о Южном Кресте, если бы могли его видеть. Ведь у них крест был символом четырех стихий, хотя и равносторонний. У созвездия же перекладины не равны, и большая точно указывает на Южный полюс. Ему вспомнилось, что и у египтян тоже был крест, правда, его верхушка была совмещена с кругом, обозначавшим бесконечность. Это был символ бессмертия. Впрочем, наверное, и египтяне не могли наблюдать это созвездие. Из жителей северного полушария только островитяне в тропиках видят по ночам Южный Крест. Ему, жителю Подмосковья, посчастливилось.
Сколько людей так же, как он, смотрели на эти звезды, доверяя им свои мысли. Наверное, у каждого они были о чем-то большом и значимом. Трудно быть мелочным перед такой величественной красотой. Постепенно сознание его очистилось, и возникло состояние удивительного покоя. Исчезло время, и окружающий мир растворился в темноте. Наверное, таким бывает ощущение вечности – бескрайней, не поддающейся определениям и заполняющей собою все и вся. Как любовь. Вот! Это созвездие стало для него символом любви. Безграничной и непостижимой.
«Нужно будет непременно рассказать ей об этом», – пронеслось у него в голове.
И, поймав себя на этой мысли, он удивился тому, как он сроднился с этим милым образом за последнее время. Часто, разговаривая как со старинным другом детства, он доверял удивительной женщине с задумчивым взглядом самые сокровенные идеи и мечты. Но это не пугало его, он любил беседовать сразу за двоих, он жила в его душе. Вот и сейчас явственно ощущалось, что она все понимает.
Ему вспомнились последние слова перед отъездом. Они обнялись и долго так стояли, не решаясь разомкнуть рук. И только ее шепот:
– Да хранит тебя Бог…
У обоих перехватило дыхание от этих слов и неожиданных открытий. Очень ясно и просто они поняли, как дороги стали друг другу, как нужны, как любимы… Как и тогда, он почувствовал приближение того странного состояния, когда становилось трудно дышать. Душу окутывало волной бесконечной нежности, усыпляя и волнуя одновременно, обостряя какую-то потаенную чувственность, дремлющую в обыденной жизни. Было ли это когда-нибудь с ним раньше? Таких сильных приступов он не мог припомнить. Да, он влюблялся, и его любили, и он был счастлив и писал стихи. Правда, ему всегда не везло: его романтические иллюзии разбивались о прозу жизни. Потом все как-то успокаивалось и уже не тревожило его. Порой в душе поселялась меланхолия и сожаление о несбывшемся, но все это проходило достаточно спокойно, плавно, с тихой печалью.