Острова среди ветров
Шрифт:
— Разумеется, — сказала Донна, — но сейчас речь не об этом. Тебе никто не давал слова, новобранцы должны молчать, когда их не спрашивают. Ты знала об этом?
— Да, — кивнула Валери. — Статья три устава новобранцев.
— Напомни-ка мне ее.
— «Новобранец на весь день погружается в строгую тишину, чтобы настроиться на должный прием могучей силы, которая ему передается. Новобранец говорит, только когда его спрашивают, при этом отвечает быстро и четко, учась экономить слова и время. Новобранец старается хранить молчание и среди равных
— Ты согласна с тем, что грубо нарушила устав?
— Да, — выдохнула Валери.
Дэниэл скрестил руки на столе и спокойно сказал:
— Начиная с сегодняшнего дня, мы на восемь месяцев налагаем на тебя молчание. Ты сможешь говорить, только если вопрос тебе задаст преподаватель или сейджин званием не ниже кадета. В течение всего этого времени ты должна будешь молчаливо исполнять любое поручение. Помимо этого, тебе назначается семь ударов плетью.
— Однако, — добавила Донна, — учитывая тот факт, что наш гость выказал понимание, наказание плетью и пройдет в частном порядке, и в твоем личном деле о нем упоминаться не будет.
Это была одна из самых суровых кар, когда-либо налагавшихся в стенах Института. Молчать восемь месяцев, почти год, снося любые обиды и унижения от кого угодно. Но главное — семь ударов плетью. Валери лишь один раз принимала таблетку дозой в два удара плетью, но боль и память о ней не отпускали ее несколько месяцев.
— И еще одно, — подытожила Донна. — Сегодня после обеда в пятнадцать ноль-ноль ты должна принести мне доклад о вулкане со всеми конспектами. Может быть, гости захотят взглянуть на них. Вопросы есть?
— Да, — ответила Валери. — Я бы хотела принять таблетку сейчас, если это возможно.
Она знала, что только так можно не дать страху парализовать себя.
Преподаватель Дэниэл извлек необходимое оборудование из-под письменного стола: большой шприц с синаптическим стимулятором и упаковку пустых пилюль размером с жевательную резинку. Отмерив нужное количество жидкости, он ввел иглу в один из этих светлых мягких шариков и протянул его Валери. Та послушно проглотила таблетку.
Пилюля начала действовать примерно полчаса спустя. Валери укрылась в общей спальне, в которой, к счастью, никого не было, легла на кровать и стала ждать, когда придет боль. Меньше всего на свете она хотела вспоминать эти минуты.
Столовая новобранцев помещалась в большом зале старой эры с картинами и пожелтевшими фотографиями на стенах. Три длинных дубовых стола занимали все огромное пространство. В дальнем углу у противоположной от входа стены подавали обед два джинсея-прислужника, старавшиеся не обращать внимания на шутки новобранцев.
Это было одно из немногих мест в Институте, где за ребятами никто не следил и где они могли встречаться без взрослых, не считая джинсеев разумеется. И новобранцы не упускали этой единственной возможности свободно смеяться и шутить.
Валери
Конечно, никто не бил Валери плеткой (к счастью, с некоторыми варварскими обычаями было давно покончено), но ее мозг говорил ей, что она получила семь ударов плетью, и раны на спине болели так, что даже когда их касалась легчайшая одежда, девушка едва сдерживала крик. И так будет продолжаться еще несколько дней. В худшем случае неделю.
Взяв свою порцию, она в изнеможении опустилась на первый попавшийся стул и заставила себя поесть.
— А вот и спасение школы! Героиня, которая не боится говорить в присутствии гостей, выставляя кадета последним идиотом!
Из-за смертельной усталости Валери не заметила в столовой Ивонны и ее подружки Люсинды: девушки медленно подходили к ней с улыбками на лицах. Худенький новобранец, обедавший напротив Валери, собрал свою посуду на поднос и молча удалился.
Ивонна положила руку на плечо Валери, и та поежилась от боли. На лице ее мучительницы появилась злая ухмылка:
— Кажется, кое-кто отведал плетки, не так ли?
Валери собиралась ответить, но замерла на полуслове: восемь месяцев молчания. Даже если столовая не была под наблюдением, она предпочла не рисковать: шпионов везде хватало.
— Что такое? Ты язык проглотила?
Ивонна провела рукой по спине Валери сверху вниз вдоль всего позвоночника, и та застонала от боли.
— А, понятно! — вдруг весело расхохоталась Ивонна. — Тебя обязали молчать! Сколько? Неделю? Месяц?
Валери собиралась встать и выйти из столовой, но ее остановил вбежавший в зал кадет, молодой человек в белоснежной униформе с голубой каймой на груди.
— Валери! — позвал он. — Преподавательница Донна послала меня сообщить тебе, что собрание переносится на четырнадцать тридцать. Ешь живее и неси доклад, тебя ждут.
Девушка хотела что-то ответить, но вспомнила о наказании молчанием и лишь проглотила ложку супа, которую успела положить в рот. Только теперь она заметила, что, пока кадет говорил, Ивонна исчезла из ее поля зрения, поспешно выбежав из столовой. Это был дурной знак.
Валери ворвалась в учебную комнату, дрожа от боли в спине и от ярости. Ее письменный стол был в четвертом отсеке справа, огороженный от соседних столов пластиковыми стенками, которые доходили ей до талии. На одной из этих перегородок, когда ей было всего двенадцать лет, она нацарапала цветными карандашами свое имя: Валери.
Один край стола был приподнят, образуя некое подобие довольно глубокого ящика для компьютера, книг и конспектов. Валери прекрасно помнила, что оставила доклад сверху в папке, которую легко можно было узнать в ворохе бумаг по обложке в тонкую зеленую полоску. Папка исчезла.