Острова в океане
Шрифт:
— Я ее буду ругать.
— Нет. Не надо. Это пошло. Я терпеть не могу две вещи. Мужчин, когда они плачут. Я знаю, плакать им иногда приходится. Но я этого не люблю. И еще не терплю, когда они ругают своих жен. А почти все этим занимаются. Так что ты свою, пожалуйста, не ругай, мне так хорошо с тобой, не порть мне удовольствия.
— Ладно. Пошла она к черту. Не будем о ней говорить.
— Том, прошу тебя. Ты же знаешь, я считаю ее красавицей. Она и есть красавица. Правда. Pero no es mujer para ti 79.
— Хорошо.
— Расскажи мне еще что-нибудь веселое. Если тебе будет весело рассказывать, тогда можно и без любви.
— Нет у меня веселых историй.
— Зачем ты так говоришь? Ты их сотни знаешь. Выпей еще одну порцию и расскажи мне веселую историю.
— А ты почему ничего не расскажешь?
— Что же мне рассказывать?
— Что-нибудь для укрепления этой, как ее, морали.
— Tu tienae la moral muy baja 80. — Конечно. Я это прекрасно знаю. Но ты бы все-таки рассказала мне что-нибудь такое для укрепления.
— Этим тебе надо заниматься. Сам знаешь. Все другое, все, что ни попросишь, я сделаю. И это ты тоже знаешь.
— Ладно. Так ты правда хочешь послушать еще одну веселую историю?
— Да, пожалуйста. Вот твой бокал. Еще одна веселая история и еще один дайкири, и тебе станет совсем хорошо.
— Ручаешься?
— Нет, — сказала она и заплакала, глядя на него, заплакала легко и естественно, будто вода забила в роднике. — Том, что с тобой? Почему ты мне ничего не говоришь? Я боюсь спросить. Это?
— Это самое, — сказал Томас Хадсон. Тогда она заплакала навзрыд, и он обнял ее за плечи при всем честном народе и стал успокаивать. Она плакала некрасиво. Она плакала откровенно и сокрушительно.
— Бедный мой Том, — сказал она. — Бедный Том.
— Возьми себя в руки, mujer, и выпей коньяку. Вот теперь мы с тобой повеселимся.
— Не хочу я веселиться. Я никогда больше не буду веселиться.
— Постой, — сказал Томас Хадсон. — Видишь, как бывает, когда расскажешь людям все как есть.
— Сейчас я развеселюсь, — сказала она. — Подожди, дай мне минутку. Я схожу в уборную и успокоюсь.
Да уж, будь любезна, подумал Томас Хадсон. Потому что мне очень плохо, и, если ты не перестанешь плакать или заговоришь об этом, я отсюда смоюсь. А если я смоюсь отсюда, куда мне, к черту, деваться? Он понимал, что возможности его ограничены и что никакой «Дом греха» тут не поможет.
— Дай мне еще двойного замороженного дайкири без сахара. No se lo que pasa con esta mujer 81.
— Она плачет, как из лейки льет, — сказал бармен. — Вот кого бы пустить вместо водопровода.
— А как там дела с водопроводом? — спросил Томас Хадсон.
Его сосед слева — веселый коротышка со сломанным носом (в лицо Томас Хадсон его знал, но ни имени,
— Это cabrones 82! За воду они всегда деньги вытянут, потому что без воды не обойдешься. Без всего прочего можно обойтись, а воду ничто не заменит. Без воды как ты обойдешься? Так что на воду они деньги у нас всегда вытянут. И значит, хорошего водопровода здесь не будет.
— Я что-то не совсем вас понимаю.
— Si, hombre 83. Денег на водопровод они всегда наберут, потому что водопровод — вещь необходимая. Значит, проводить его не станут. Будете вы резать курочку, которая несет вам золотые водопроводы?
— А почему не провести водопровод, хорошо заработать на нем и словчить как-нибудь еще?
— Лучше, чем с водой, не словчишь. Пообещайте людям воду, вот вам и деньги. Какой политик будет проводить хороший водопровод и тем самым ставить крест на своем truco 84? Политики неопытные, бывает, постреливают друг друга из-за всяких мелких дел, но кто захочет выбивать истинную основу из-под политической экономии? Предлагаю тост за таможню, за махинации с лотереей, за твердые цены на сахар и за то, чтобы у нас никогда не было водопровода.
— Prosit, — сказал Томас Хадсон.
Во время их разговора из дамской уборной появилась Умница Лил. Лицо она привела в порядок и не плакала, но вид у нее был убитый.
— Ты знаешь этого джентльмена? — спросил Томас Хадсон, представляя ей своего нового или же вновь обретенного старого знакомого.
— Знает, но только в постели, — сказал этот джентльмен.
— Callate 85, — сказала Умница Лил. — Он политик, — пояснила она Томасу Хадсону. — Muy hambriendo en este momento 86.
— Хочу пить, — поправил ее политик. — К вашим услугам, — сказал он Томасу Хадсону. — Что будем заказывать?
— Двойной замороженный дайкири без сахара. Бросим кости, кому платить?
— Нет, плачу я. У меня здесь неограниченный кредит.
— Он хороший человек, — шепотом сказала Томасу Хадсону Умница Лил, а хороший человек тем временем старался привлечь внимание ближайшего бармена. — Политик. Но очень честный и очень веселый.
Политик обнял Лил за талию.
— Ты с каждым днем худеешь, mi vida 87, — сказал он. — Мы с тобой, наверно, одной политической партии.
— Водопроводной, — сказал Томас Хадсон.
— Ну нет! Что это вы? Хотите отнять у нас хлеб наш насущный и напустить нам полон рот воды?
— Выпьем за то, чтобы puta guerra 88скорее кончилась, — сказала Лил.
— Пьем.
— За черный рынок, — сказал политик. — За нехватку цемента. За тех, кто контролирует цены на черные бобы.