Островитяне
Шрифт:
Через два дня:
«Я хочу, чтобы мы остались друзьями. Не обращайся со мной так, я не могу, мне плохо от этого!»
А уж как плохо было мне! Было и остаётся по сей день. И будет, как я чувствую, плохо до конца моей земной жизни. Рана не заживает, кровоточит и болит. Иногда я промокаю эту язву тампонами любви других женщин. Господи, как мерзко прозвучало! Впрочем, и выглядит это действо для меня не менее мерзко…
Я
«Странная у тебя реакция на моё предложение», – сказала она. Реакция – это ничего. Хуже, если мужчина услышит такое от женщины по поводу своей эрекции.
Почему земные девочки реагируют на плохих людей, как кролики на удава? Одна её знакомая, глаза которой почему-то всегда напоминали мне глаза рептилии, заведя разговор с целью нас «помирить», говорила: «Я просто не могу представить причины, по которым вы расстаётесь! Измену я исключаю – у неё точно никого нет. Сейчас». И при этом испытующе смотрела на меня. Зачем она это делала? Она же видела, что мне и без того плохо…
Сейчас они лучшие подруги, и виной тому – глаза рептилии…
Я сбит с толку: лунная она была или нет? И если лунная, то почему… Да, ладно уж!…
Лето я провёл в кубанской станице. Весь свой отпуск спал на улице, под звёздным небом, злорадно хихикая по ночам при воспоминаниях о северной погоде, которая никогда не простила бы мне подобных ночных вылазок.
Я наслаждался теплом и спокойствием, ароматами цветов и даже улыбками землян.
Но однажды в полнолуние происхождение и близость огорода дали о себе знать, беспричинно к горлу подступил комок, на глаза навернулись слёзы. Памятуя о неприличности мужского плача, но, как крайний случай, о возможности плакать водкой, я достал бутыль крепкого бабушкиного самогона и хорошенько заправил себя в ночной тишине основным ингредиентом для выработки слёз. А после пробрался поближе к капусте, сел на бревно и закурил.
Где-то в тёмной глубине огорода послышался шорох и детский плач. Упал ещё один лунный мальчик.
– Вот ты где, мой маленький! – сразу за тем раздался женский голос.– Заблудился, мой хороший? Пойдём-ка скорее домой, умываться и спать!
Ещё один из наших попал в лапы мерзких землян.
Светила полная луна, как в ту роковую ночь, которая всё изменила в моей жизни. Я встал и прошелся вдоль грядок, вдыхая тёплый воздух моей малой родины. Они все были похожи одна на другую, и не имело значения на какую приземляться пареньку с луны, всё едино – грязная, пахнущая навозом жирная земля.
Пытаясь подбодрить, с высоты ночного неба мне подмигнула какая-то маленькая, но очень симпатичная звёздочка. Спасибо тебе, малышка. В голове приятно
– Прикидываешь, как сбежать? – спросил меня выползший из тьмы огромный змей с рубиновыми глазами. – Тяжеловато, парень?
Он знал о чём говорит – какой-то далёкий предок этого пресмыкающегося тоже был сброшен на землю. Правда, выбросили его не с луны, а совсем из другого, более важного места, но взгляд на окружающую действительность был у нас похожим.
– Тяжеловато, но куда деваться? – отвечал я. – Обратно не попасть, средства не позволяют. Был один парень, которому удалось вернуться, но затем он почему-то, – вот болван! – опять прилетел на землю. Его фамилия была Мюнхгаузен, помнишь его?
– Конечно, помню, – змей подполз ближе и положил свою голову на моё плечо. – Все его поступки и сама фамилия были чисто лунными, не ошибёшься. Плохо закончил Карл Фридрих Мария Иероним…
– Мы все плохо закончим…
Мы помолчали, глядя на небо.
– Туда попадают мёртвые, – прошептал змей. – Понимаешь, о чём я? Если умереть, то вернёшься домой! Все твои мучения разом закончатся и ты снова дома, подумай!
Я подумал. Я ответил ему:
– Тебя послушать – всё очень просто. Если бы всё было действительно так легко, то лунные были бы уже дома.
– А они и дома! – жарко зашептал искуситель, но левый рубиновый глаз его при этом нервно задёргался. Сразу видно – врёт, гадюка. – А они уже давно дома. Только законченные глупцы, вроде тебя, ещё мучаются, страдают, чего-то ищут и не находят. Не находят – потому что нечего здесь искать, не там ищеш-ш-шь…
Последнее слово слилось с шёпотом листвы в саду, проснувшейся от тёплого порыва ночного ветерка, а я подумал: возможно, в словах этого кожаного шланга есть какой-то смысл?
Словно почуяв астральный запах сомнений, он быстро забормотал мне в ухо:
– Там всё так, как должно быть, там всё в шесть раз легче – и заботы, и неудачи, и горе. Там не бывает бурь, все девки там – лунные, и любят по-лунному – навсегда… Короче, все серьёзные лунные пацаны уже давно там, ты один валяешь дурака, один сходишь с ума на этой Богом проклятой земле! Ожеребишься ты, наконец, своим решением или так и будешь жевать сопли?
Его язык несколько раз выстрелил из пасти, легко ударяя по моей голове.
– Тук-тук-тук! – крикнул змей. – Есть кто в этом доме? Или внутри абсолютная пустота, мать твою?
Иногда некоторые из лунных мальчиков, злобясь на всё и всех, идут воевать. Они воюют на любой войне, у них это получается лучше, чем у землян, но страшно то, что им всё равно в какую сторону палить из автоматов и в чьей армии служить – лишь бы убить побольше земляных жителей.
Этим они мстят туземцам за те твёрдые капустные кочерыжки на грядке и за свой громкий и горький ночной плач.