Острые грани
Шрифт:
– Может, «скорую»? Ты вся белая, Арин.
– Просто помоги мне дойти до квартиры, - попросила я снова и снова почувствовала, как Роб подхватил меня на руки и понёс в дом.
– «Скорую» в восемьдесят пятую квартиру, - сказал он кому-то, но никак не отреагировал на моё возмущенное мычание.
Глава 38. Сергей
Перекошенный нос, синяк под глазом и сбитые о стены в съемной квартире кулаки. Странно, что увидев меня в таком состоянии, Наташа спокойно доверила мне Стёпку на выходные. Ни одного вопроса, ни одного любопытного взгляда на моё лицо, только… удовлетворение.
Ей
Что ж, её можно понять. Наверное, она сама была бы не против попортить моё лицо куда более изощренно, чем смог сделать причесанный хрен с детскими браслетиками на руке.
Но хуже, чем сделала Арина, явно не сможет сделать никто. Ещё никто не выводил меня на такие эмоции. Ещё никому, кроме неё, не удавалось настолько пошатнуть мой мир, чтобы он кубарем скатился с горы и превратился в щепки.
Да, я тоже когда-то ревновал Наташу. Да, я тоже дрался за неё, но я не помню, чтобы меня переполняла подобная ярость. С Наташей был, скорее азарт и желание показать, кто здесь главный самец.
Если Наташа чувствовала то же самое, когда в нашу квартиру пришла Арина, то мне непонятно, как она смогла сдержаться и не покрошить нас всех на салат мелким кубиком. Окажись под моей рукой хотя бы сломанная вилка, я бы, наверное, ею воспользовался без раздумий.
Наташа всё ещё отказывается подписывать бумаги на развод. Вместо этого, когда я вернул довольного проведенными выходными Стёпку домой, она предложила попить чай и перекусить всем вместе.
Через неделю, когда я снова заехал, чтобы забрать Стёпку и пройтись с ним по магазинам за канцелярией и одеждой для школы. Наташа попросила прийти на линейку всей семьёй. Будто я не планировал там быть вообще...
Я не пропустил ни одной линейки сына и точно не собираюсь пропускать и эту.
– Подпиши, - сказал я Наташе вечером, достав бумаги из прикроватной тумбочки, где она их прятала.
– Ты куда-то торопишься? – спросила она, даже не посмотрев в сторону бумаг. Отошла к чайнику и включила его, достав для нас две кружки.
– Я оставляю тебе всё, кроме машины и бизнеса, Наташ. Эта квартира, дом загородом, твоя машина… Я лишь хочу беспрепятственно видеться с сыном. Просто подпиши. Ты же не хочешь, чтобы мы устраивали разборки через суд, который вряд ли окажется к тебе столь же лояльным?
– Будешь чай? – спросила Наташа, не оборачиваясь.
– Мы снова будем пить чай и уходить от разговора вместо того, чтобы всё решить? Тебе не надоело?
Узкие плечи Наташи поднялись и опустились от медленного дыхания. Она словно пыталась познать дзен, но с трудом могла его удержать. Наверное, её раздражало даже моё спокойствие, потому что ей для того, чтобы хотя бы казаться спокойной, явно приходилось прилагать немало усилий.
– Мне надоело, Серёж. Мне много чего надоело, но не от всего в этой жизни можно просто избавиться и забыть. А по поводу бумаг на развода… - чайник выключился, Наташа разлила кипяток по кружкам и закинула в них чайные пакетики. Поставила одну кружку передо мной, а со второй села напротив.
– …Давай мы сначала отправим всё ещё нашего с тобой сына в школу, а потом уже будем решать, где и какие подписи мы будем ставить.
– Ты же понимаешь, что мы занимаемся отсрочкой неизбежного? – заглянул я в глаза всё ещё своей жене.
– Кто знает, как дальше жизнь повернется?
– изрекла она философски и повела плечами. – Я вот, например, раньше была уверена, что мы с тобой вместе до конца наших
– Нет, - качнул я головой, продолжая смотреть в Наташины глаза. – Мне нечем гордиться. Я обыкновенный мудак. Но данный исход – лучшее, что я могу для тебя сделать.
– И ты в это веришь?
– Я не знаю, Наташ, - ответил я честно и оперся локтями о стол. Спрятал лицо в ладонях и потёр глаза, словно желая сбросить необъяснимый и непонятный для себя морок. – Последние два месяца я мало что понимаю в своей жизни.
– Хочешь, я помогу разобраться? – спросила вдруг Наташа.
– Есть варианты? – посмотрел я на неё, опустив руки на стол.
– Кастрация, - невинно обронила Наташа, делая вид, что разглядывает что-то в своей кружке. – Просто видела вчера на автобусе рекламу, в которой советовали, чтобы кобель не убегал из дома с бродячими суками, его нужно кастрировать, - дополнила Наташа буднично и, снова заглянув мне в глаза, спрятала улыбку за ободком кружки, отпивая чай.
– В принципе, вариант… - протянул я шутя.
Глава 39. Арина
Первое сентября. Шесть утра.
Я бледной тенью вошла в ванную комнату, включила свет и посмотрела на своё отражение, от души испытав к нему отвращение. Бессонная ночь не сделала меня красивее. Собственно, как и не сделало счастливее то, о чём я узнала вчера вечером.
Намотав сопли на кулак, я отложила их на полку до вечера. А сейчас мне не мешало бы вернуть себе прежний вид и сделать лицо менее отечным. Едва ли хоть кому-то будет приятно видеть лицо, похожее на старую, побитую временем и молью подушку из-под чьей-то задницы – примерно так я вижу сейчас своё лицо.
Маска, патчи, кофе, рвота… И я снова свежа, и я снова готова раздавать позитив. По крайней мере, ближайший час на линейке в честь первого звонка единственной племянницы я постараюсь не расклеиться.
Платье, каблуки, боевой макияж и улыбка, больше напоминающая предупреждающий оскал. Пожалуй, над ней нужно ещё поработать в такси, пока я буду ехать до школы, где обещала ждать Ру, Настю и Сашу.
Никогда бы не подумала, что встреча со счастливой семьёй моей сестры будет для меня настолько энергетически затратной: уже надев в прихожей туфли, я устала и захотела просто отлежаться под пледом ближайшие лет пять. И, желательно, чтобы всё это время меня не трогали даже мухи.
Но, оставив дома всё дерьмо, связанное с личной жизнью, я поехала на школьную линейку и сделала всё, чтобы сестра не заподозрила ничего. Мне хватило промывки мозгов, которую сестра устроила неделю назад, и отстала от меня только тогда, когда я сказала, что Серёжа уже давно «с глаз долой, из сердца вон».
Хотя, не такая уж это и промывка мозгов. Скорее, очередной акт жалости в исполнении моей сестры и ее желание снова забрать меня к себе в свой счастливый дом и идеальную семью.
Возможно, будь Ру моей мамой, а не сестрой, я бы, не задумываясь, свалила на неё все проблемы и ждала, когда она поможет мне их разрешить. Но Ру моя единственная и горячо любимая сестра, которая уже достаточно хлебнула дерьма в этой жизни (в том числе и из-за меня), когда мы остались без родителей и без какой-либо поддержки. Поэтому, если ради неё мне нужно будет сегодня изображать радость и счастье, будучи с осколком вместо сердца в груди, то я выложусь на все сто процентов.