Остывшие гильзы

Умарова Ася

Вдруг у подножия горы появился силуэт человека, который кого-то ей напомнил. Лаура несколько раз зажмурила глаза, а потом чуть ли не скатилась с горы.

— Дядя! А-а-а, дядя! — громко закричала она и побежала к нему. — Дядя! Дядя!

В ответ он ее крепко обнял.

— Ты же заберешь нас отсюда, правда? Пожалуйста, забери, я тебя очень сильно прошу! Ты же заберешь? — не могла успокоиться Лаура. Умоляще смотрела на него, вцепившись в его рукав.

— Да кому вы там нужны! — шутил и смеялся дядя.

В этот вечер керосиновая лампа горела дольше обычного.

Еще бы! Решался самый важный вопрос. Дядя думал, брать ли ответственность за детей и везти их в Грозный. Он не мог гарантировать им безопасность. А оставить их в горах тоже нельзя, еда заканчивалась… Но если тетя с дедушкой останутся в горах, то они смогут продержаться полгода. Дедушка сейчас не мог идти. Он был слишком слаб. А оставить его одного тетя не могла.

— Но я скажу одно. Если хоть кто-то из вас начнет реветь в дороге… То сегодня же скажите об этом и оставайтесь тут. Мы пойдем в Грозный пешком. Машин нет. Ездят очень редко. Еды тоже нет. Вся надежда на Аллаха. Я знаю людей в Самашках, возможно, нам посчастливится и мы там переночуем. Вы все поняли? Подумайте очень хорошо, — произнес очень серьезно дядя и посмотрел на счастливые лица детей.

— Не-ет, мы не заплачем! Спасибо, дядя! — весело заорали ребята.

Утро. Пешком по горам добрались до Шароя. Ни разу в дороге не остановились передохнуть. Одна семья в Шарое приглашает их выпить чай. На столе мед, масло, сметана, чай с сахаром и три нарезанные лепешки. Ребятам очень сложно сдерживать себя. Ведь они привыкли получать только свою часть еды. А тут такая свобода. Они скушали все, что было на столе, и вдобавок им разломали еще две лепешки. Они долго не могли поверить, переглядывались и пинали друг друга ногами под столом.

Из Шароя они добирались до Нового Шароя тоже пешком. Но после обеда им встретился проезжавший по дороге грузовик.

— Салам алейкум! Куда идете?

— Ва алейкум! В Грозный!

— О… До Грозного не знаю, уже темнеет, вас волки тут загрызут, поехали ко мне домой, переночуете.

Они не могли в это поверить. Три человека быстро сели в кабину, а остальные прыгнули в кузов. Лаура была в кузове. Сначала они смеялись. Ловили языками снег. Но потом десятилетний Муса стал ныть и говорить, что ему холодно и он очень хочет кушать. Всем хотелось кушать и было холодно. Лаура быстро открыла одну из бочек, что стояли в кузове, и обнаружила в них ломтики творога. Она быстро разломала и передала всем. Они с ужасом переглянулись.

— Ты что, это же чужое!

— Кушай, — только и сказала Лаура.

Вечером те, кто всю дорогу был в кузове, сидели у печки. Замерзшие ноги отказывались согреться. Ужин. Молочный суп с макаронами, мед, сметана и лепешки с чаем. Они опять переглядывались и старались не накидываться на еду. Вечером одной из них, Хаве, стало плохо. У нее сильно разболелись ноги, наверное с непривычки. У всех болели ноги, но они помнили, что дали слово дяде.

— Хава, ну пожалуйста, не плачь. Мы же обещали, — пыталась ее успокоить Лаура.

— Лаура, мне плохо и мне все равно, кто что подумает. Ты видела мои ноги? — С этими словами она показала окровавленные и

распухшие ноги.

— Что происходит? — проснулись хозяева и зажгли керосиновую лампу. — Кровь?

— Пожалуйста, только не говорите дяде. Если он узнает, то я не пойду с ними в Грозный. А мне нужно увидеть маму, я не хочу жить в горах, — быстро говорила четырнадцатилетняя Хава.

Хозяева промыли и обработали зеленкой ноги Хавы.

На следующее утро.

— Хава, подойди сюда! — сказал дядя, как только они тронулись в путь. — Я слышал вчера, как ты плакала. Что произошло?

Лаура смотрела на Хаву, как она искусно пыталась не показать хромоту.

— Все хорошо. Просто немного голова болела, а они панику подняли.

— Точно? Если что-то серьезное, то оставайся в горах.

— Дядя, все хорошо. Давайте, пойдем быстрее. — Она ускорила шаг.

Они прошагали целый день. Ни одна машина не встретилась им в дороге. Несколько раз они останавливались и ели снег. Наконец один грузовик остановился, и водитель сказал, что едет до Грозного. Десять минут все пребывали в веселье. Но грузовик застрял в яме. Все вышли и изо всех сил толкали, но все было тщетно. Лаура никогда не забудет маленьких Мухаммада и Ису, как они старались сдвинуть с места эту упрямую железяку. С их заледенелых щек стекали слезы.

— Лаура, ну вставай, ну что же ты упала! — утирали они слезы с лица. — Помоги же.

Все было тщетно, и они пошли дальше пешком до села Самашки, где и переночевали у знакомого дяди. Им сварили картошку и открыли консервные банки с помидорами. Нарезали настоящий магазинный хлеб и к чаю поставили конфеты. Может, кому-то покажется ерундой перечисление еды, но для этих детишек, испытавших голод, трудно забыть такие важные подробности.

— Иса, смотри, настоящий хлеб, — сказал Мухаммад и вдохнул его запах.

Лаура посмотрела по сторонам и свою долю — три конфеты — засунула в карман. Она хотела их отдать маме, когда приедет. Но этому не суждено было случиться. Конфеты выпали, когда все спали на диване. И Иса скушал их.

Рано утром в дорогу. Уродливые разрушенные здания. Огромные проймы в стенах от разорвавшихся бомб. Взорванные танки, бронетехника, самолеты, сожженные автомобили. Простреленные ворота и надписи белой краской повсюду: «Здесь живут люди!» Город Грозный окутан смогом и туманом. Дома горят. Раздаются громы бомб и постоянно где-то недалеко стреляют. Запах гниющих мертвецов, которых они встречали очень часто. Бездомные собаки и безлюдные улицы.

— Поспешите, не смотрите по сторонам! — кричал дядя. Им приходилось несколько раз прятаться за домами, пока перестрелка не утихала. Лаура все время думала о ноге Хавы.

Блокпосты с российскими военными. У всех детей были при себе свидетельства о рождении, а у дяди паспорт. Без них они бы вряд ли прошли такое количество блокпостов. Военные всегда просили их встать вдоль блоков с поднятыми руками, а ноги нужно было поставить на ширине плеч. Иногда они могли так простоять несколько часов, пока дядю отводили в специальную комнату для проверки. Так случилось на предпоследнем блокпосту.