Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710–1918
Шрифт:
Растрелли уехал. Барокко уступило место классицизму. На место Растрелли заступил Ринальди.
Портрет графа Я. Сиверса.
79
T e New review: Novyi zhurnal: Volumes 92, 93, 1968, New York, NY.
Глава 9
Россия
Неоцененные заслуги обер-гофмаршала Брюммера.
Царица Елизавета, хотя была русской императрицей, все же оставалась при этом «дщерью» Петровой и положила себе за правило следовать курсом отца на голштинизацию России. Елизавете было 32 года, когда она взошла на трон, конечно, многовато для невесты по стандартам XVIII века, но с ее приданым она могла бы легко найти мужа даже и в таком возрасте. И ребенка родить, и трон ему оставить. Гибкая система престолонаследия в России после Петра вполне допускала такой вариант. Но Елизавета с самого начала с непреклонностью самопожертвования отказала себе в этом вполне естественном желании. Первым делом новая русская национальная императрица Елизавета вызвала в Россию племянника, Карла Петера Ульриха Голштинского, и официально провозгласила его наследником трона.
Незамедлительно по вступлению на престол Елизавета отправила в Киль своего зятя Николая фон Корфа привезти наследника в Петербург. Барон Николай был женат на Екатерине Карловне Скавронской, двоюродной сестре императрицы. Не подумайте, что карьерист. В 1740 году женился – до революции. В то время это был достаточно мужественный поступок. Елизавета – под подозрением, и небезосновательно. Неизвестно еще, как карты лягут. Мог барон Николай из-за такого родства и пострадать. Да и невеста не ахти какова – дочь кучера-пьянчужки. Не женитьба, а подвиг. Наперекор опасностям и сословным предрассудкам женился. Но – не прогадал барон.
С 1741 года последовал карьерный взлет. Выпало ему наследника в Россию доставить да невредимого через враждебные страны перевезти. Выбор был вряд ли случаен: из всех родственников императрицы в 1741 году, пожалуй, только Николай фон Корф подходил для такого щекотливого поручения – воспитан, образован, офицер и, что немаловажно, благородного происхождения из старинного прибалтийско-немецкого рода, а уж самое замечательное достоинство – немец до мозга костей, так что и в 1741 году, и много позднее «хотя всю свою жизнь в России препроводил и до старости дожил, но не умел не только писать по-русски, но даже подписывать свое имя, а подписывал оное по-немецки» [80] . Императрица – русская, а здесь снова – «кучкой иностранцев» попахивает.
80
Болотов А. Т. записки а. т. болотова, написанные самим им для своих потомков. калининград, 1990. текст цитируется по сайту: http://militera.lib.ru.
Герцог, хоть и отрок 13 лет, но, однако, уже возраста вполне сознательного, мог и закапризничать, и отказаться от высокой милости ехать в Россию к тете – вот был бы конфуз. Главное, могли отказаться от его имени регенты и воспитатели, в видах собственной выгоды или высокой политики. Но не отказались, а согласились и даже очень быстро. Уже один факт безропотного согласия герцогского двора поменять перспективу наследования в Стокгольме (где королю было 65 лет) на жизнь в Петербурге (где императрице, еще не прочно утвердившейся у власти, было 32 года) и ждать очереди властвовать оставалось весьма продолжительно – уже один только этот факт говорит о силе «пружин», к такому решению подталкивавших, как, впрочем, и о сумме средств из русской казны, тут задействованных.
С завидным упорством, несмотря ни на какие затруднения, Елизавета пестовала наследника в племяннике. По желанию отца и по завещанию матери, российский трон должен был достаться герцогу Голштинскому, и если им оказался непутевый Карл Петер Ульрих – значит, так тому и быть. 28 ноября 1741 года, на третий день царствования, Елизавета Петровна издала обстоятельный манифест с изложением программы действий. Герцог Голштинский провозглашался истинным наследником российского престола, но так как был он не православный, то Елизавета брала трудное бремя управления Россией на себя – пока тот не примет святого крещения. В российской историографии царствование Петра III проходит эпизодом на фоне славного времени Елизаветы. Был, дескать, и такой курьез, но, к счастью, скоро закончился. На самом деле Россия уже на третий день ее правления стала частью Голштинского герцогства. Период с 1741 по 1762 год справедливее было бы называть правлением герцога Голштинского при регенстве его тетки Елизаветы.
Барон Корф справился с поручением и благополучно довез юного герцога до Петербурга, куда прибыли 5 февраля 1742 года в сопровождении голштинской свиты во главе с эстляндцами Фридрихом Брюммером, обер-гофмаршалом, и Готшалком Дюкером, игравшем роль опекуна малолетнего «графа Дюкера» – под этим псевдонимом ехал сам герцог. Неизвестно, какие чувства испытали при встрече тетя с племянником – ни разу ведь не виделись до того. Но была тут обязательная перемена чинов и прочие придворные радости: «Императрица немедленно надела на племянника Андреевскую ленту с бриллиантового звездою, а герцог дал учрежденный отцом его орден Св. Анны Разумовскому и Воронцову. 10
81
Соловьев С. М. история россии с древнейших времен. т. 21. текст приводится по сайту: http://www.krotov.info.
Г. X. Гроот. Герцог Голштинский Карл Петер Ульрих, Великий князь Петр Федорович. 1743 г.
Начинается второе пришествие эстляндцев в Петербург. Воспитатель великого князя Петра Федоровича, обер-гофмаршал двора голштинского герцога, граф (1744 г.), кавалер орденов российских Андрея Первозванного и Александра Невского, Отто Фридрих фон Брюммер открывает длинную вереницу эстляндских и лифляндских воспитателей царских детей. Он родился на мызе Вайкюль (эст. Ваекюла) в 1690 году. В ходе Северной войны Брюммеры переселились в Швецию, откуда уже Отто Фридрих поступил на службу к герцогу Голштинскому. Кажется, залогом его успеха при голштинском дворе было близкое родство со шведским фельдмаршалом Дюкером, «оказавшем значительные услуги герцогу». Первый раз Брюммер прибыл в Петербург еще во времена Петра I в свите отца великого князя. Во время царствования Екатерины I он назначается камергером ко двору Елизаветы Петровны («Для служения протчих персон от крови назначены все камергеры, а именно: у государыни цесаревны Елизабет – Камергер Брюммер…» [82] ) и с тех пор пользовался ее благосклонностью.
82
Берхгольц Ф.-В. дневник. 1721—1725 гг. приложение V. текст на сайте воспроизводится по изданию: неистовый реформатор. м.: Фонд Сергея дубова, 2000.
Велики заслуги обер-гофмаршала перед государством российским и русской историей. Заслуга первая: дурным воспитанием испортил характер наследника. Заслуга, конечно, не в том, что испортил, а в том, какие последствия из этого вышли. По воспоминаниям Я. Штелина, воспитательные меры Брюммера не то что не соответствовали принципам педагогики, но и выходили за рамки приличия в отношениях не только между подданным и господином, но и даже между двумя благородными людьми. «Брюммер и в России продолжал обращаться с своим воспитанником как нельзя хуже: презрительно, деспотически, бранил неприличными словами, то выходил из себя, то низко ласкался. Однажды он до того забылся, что подбежал с кулаками к Петру, едва Штелин успел броситься между ними…» [83] . Строгий был воспитатель, употреблял и розги.
83
Соловьев С. М. история россии с древнейших времен. т. 24. текст приводится по сайту: http://www.krotov.info.
Канцлер А. Бестужев распускал слухи, что Брюммер нарочно испортил своего подопечного дурным воспитанием, когда узнал, что Елизавета решила объявить своего племянника наследником российского престола: «…Приложил столько же старания испортить ум и сердце своего воспитанника, сколько заботился раньше сделать его достойным шведской короны» [84] . Бестужев много чего утверждал, чтобы угодить своим датским друзьям. Но допустим, испортил преднамеренно. Эх, дескать, не дасталось Швеции такое сокровище, ну так пусть же России будет хуже. И так это стало очевидно впоследствии, что даже императрица Елизавета пожалела о своем выборе. «Характер и поведение племянника сильно огорчали императрицу; она не могла провести с ним четверти часа спокойно, не почувствовав досады, гнева или печали; в обществе близких людей, когда речь заходила об нем, Елисавета с горькими слезами жаловалась на несчастье иметь такого наследника; будучи вспыльчива, она не разбирала слов для выражения своей досады на Петра» [85] . Так вот тетушка и плакала от испорченного характера своего племянника все 20 лет своего царствования, но ни разу почему-то не подумала его из наследников убрать.
84
Императрица екатерина II. мемуары // о величии россии. м.: ЭкСмо, 2003. текст цитируется по сайту: http://az.lib.ru.
85
Соловьев С. М. история россии с древнейших времен. т. 24. текст приводится по сайту: http://www.krotov.info.