Осужден и забыт
Шрифт:
Через неделю «Ла Белла» преобразилась. Новые затемненные стекла и красного дерева входная дверь с колокольчиком, стены внутри обтянуты шелком небесно-голубого цвета. Позаботился Хорхе и о мебели. Уже не пластмассовые, а деревянные столы и стульчики, легкие и элегантные на вид, заполняли зал. Вдоль стен располагались кабинки на двоих, отделенные друг от друга упирающимися в потолок панельными перегородками. Одна из них предназначалась для меня. Она находилась в самом дальнем углу помещения, рядом со служебным входом, ведущим на кухню, склад и к черному выходу
Я остался доволен изобретательностью дядюшки Пепе.
Таким образом, условия для «интимной» встречи с генералом Аурильо были созданы (а я надеялся, что эти встречи продолжатся). Оставалась самая малость – позвонить и назначить день и время. Как я и ожидал, когда я намекнул Аурильо, что речь идет о чести его мундира и карьеры вообще, он принял мои условия.
Я назначил встречу в «Ла Белле» на утро воскресенья, когда посетителей практически еще нет. Приехал на двадцать минут раньше и, пройдя через черный ход и служебные помещения, вышел к внешней перегородке своей кабинки. Нащупав маленький паз, я слегка толкнул перегородку в сторону от стены. Часть ее, на уровне моего роста, бесшумно отъехала в сторону. Я очутился в моих личных апартаментах.
Через пятнадцать минут появился Пепе Хорхе с двумя чашками дымящегося кофе на миниатюрном подносе. Я попросил его принести еще графин коньяка и большой бокал. Он понимающе кивнул и исчез. Но уже через минуту закончил сервировку стола.
Ровно в назначенное время, в 10.00, тяжелая портьера отодвинулась, и внутрь шагнул Педро Аурильо собственной персоной. Заместитель министра национальной безопасности, хотя и пытался скрыть, был явно взволнован. От меня не ускользнули крупные капли пота на его лысом черепе.
– Доброе утро, генерал, – поприветствовал я его.
– Давайте без чинов и званий, сеньор Алесандро. – Он тяжело опустился на стул напротив.
– Надеюсь, дон Педро, вы не привели с собой взвод солдат?
– Что за глупости. Я пока еще о вас довольно высокого мнения, чтобы опуститься до этого.
– А вот я о вас был лучшего, – протянул я и замолчал, наблюдая за его реакцией.
Аурильо заерзал на стуле, и мне показалось, что тот под ним вот-вот развалится.
– Ну что у вас, выкладывайте, – глухим голосом произнес он и потянулся к кофе. – У меня мало времени.
– Думаю, на это у вас время найдется, – улыбнулся я и бросил перед ним на стол конверт с фотографиями.
– Что это?
– Картинки из вашей жизни.
– Не понимаю вас.
– А вы взгляните, взгляните, – подбодрил его я. – Очень занятно. Я прямо-таки оторваться не мог.
Генерал, не глядя на меня, извлек из конверта толстую пачку фотографий и принялся их рассматривать. Я удовлетворенно отмечал, как с каждым новым снимком его лицо вытягивалось и, как хамелеон, меняло цвет: из багрово-красного оно стало белым. Аурильо достал платок и протер обильно вспотевшую лысину. Не выпуская фотографий, он свободной рукой потянулся к кофе. Рука дрожала.
– Я думаю, вам надо выпить что-то покрепче, – предложил я и налил ему полную стограммовую рюмку
Не возражая, он одним махом опрокинул ее в себя. Потом поднял на меня бесцветные глаза:
– Откуда это у вас?
– Выкупил у одного журналиста, – соврал я.
– У кого?
– Не имеет значения. Негативы тоже у меня.
– Сколько вы за все хотите? – Голос Аурильо надломился до хрипоты.
– А почему вы уверены, что я не отпечатал кроме этих фотографий еще несколько экземпляров подобного комплекта?
– Вы честный человек, сеньор Алесандро. Вы не можете так поступить со мной.
– Еще как могу, – я подался в его сторону.
– Ну так сколько? – взмолился Аурильо. – Назовите сумму. Я заплачу.
Я опять непринужденно откинулся на спинку стула и тоном, не допускающим возражений, заявил:
– Меня не интересуют деньги. У меня их достаточно.
– Так чего вы от меня хотите? – Сбитый с толку, генерал развел руками.
– Вот это другой разговор. Курите. – Я протянул ему сигару, подождал, пока он ее раскурит. – Я хочу, чтобы вы делились со мной кое-какой информацией.
Сигара застряла у Аурильо во рту. Он с трудом ее оттуда вынул.
– Что вы имеете в виду?
– То, о чем вы подумали, генерал. Этот любопытный набор можете забрать себе на память. Негативы останутся у меня. И пока мы будем дружить, уверяю вас, ими никто не воспользуется. Даю вам слово.
– Вы хотите заставить меня заниматься… – он запнулся на полуслове.
– Не хочу, а заставляю, – поправил я. – Вы представляете, что будет с вами, если эти картинки попадут в газеты и на стол к вашему министру. – Аурильо помолчал, видимо рисуя в воображении свою безрадостную судьбу, а я продолжал: – Единственное, чем вы сможете заниматься, – это, судя по фотографиям, сниматься для порножурналов. Как вам такая перспектива?
– На кого вы работаете? – наконец разлепил губы генерал.
– Это не важно. Главное, что вы будете работать на меня. И прошу учесть – не бесплатно.
Аурильо выкатил глаза. Я плеснул ему еще коньяка.
– Да не смотрите вы так. Выпейте. – И протянул рюмку.
Он тут же молча выпил и налил себе еще.
– Что вас интересует? – Аурильо вздохнул: он сдался.
– Я вам позвоню. – Я дал понять, что наш разговор окончен.
Генерал неуверенно поднялся и повернулся к выходу.
– Дон Педро, – окликнул я, – не стоит так расстраиваться. Думайте о другом: лишние деньги еще никому не помешали. В нашем случае речь идет о больших деньгах.
Он покачал головой и, словно идущий на казнь, пошатываясь, удалился.
Я просидел еще с десять минут и вышел к своей машине тем же путем, что и вошел.
1 февраля 1968 года.
Я не беспокоил Педро Аурильо полтора месяца. Хотел дать ему успокоиться, на трезвую голову хладнокровно обдумать мое предложение. Возможно, он уже начинал подумывать, что все само собой обойдется и ничего такого с ним не случится. Происшедшие за это время события вынудили меня прервать его психологический «отпуск».