Осуждение зла
Шрифт:
– Давай быстрее, люди ждут!
Мужчина, положив в рот последний кусок, исчез в том же проеме. Я, сняв тонкое пальто, бросил его на спинку стула, предварительно вытащив из кармана купленную утром в киоске газету и положив ее на стол таким образом, чтобы при малейшем касании посторонних она бы упала. Пришлось ждать. Чтоб скоротать ожидание, взял кусок хлеба, обильно намазал свежей по виду горчицей, начал жевать. Через некоторое время наконец-то из того же проема появилась долгожданная очень даже привлекательная молодая официантка в белой наколке и фартуке, с блокнотом и карандашом. Придав приветливость симпатичному лицу,
– Что будете?
Я, разглядывая меню, заказал заранее выбранное мною блюдо и воду. Она удивленно на меня посмотрела:
– Что еще?
Я понял, на что она намекает:
– Нет-нет! Сейчас не могу. Сейчас у меня работа.
Потом добавил со значением:
– Пойду искать одного подлеца!
Когда она, записав заказанное, собралась уходить, я, поймав ее за руку, многозначительно посмотрел ей в глаза:
– Как-нибудь в другой раз!
Она, кивнув, мягко высвободила руку, ушла. Чуть позже, чтоб помыть руки, я пошел искать туалет, а когда вернулся, мой заказ меня уже ждал. Газета моя лежала чуть дальше того места, куда я ее положил. Незаметно посмотрев по сторонам, не увидев любопытных глаз, приподняв одну сторону газеты, посмотрел на фотокарточку, которую я в нее вложил: моей метки на фотокарточке не было. Это значило, возможно, газета все же упала и фотографию увидели. Или же краешек фотографии, который был виден, привлек внимание, и ее рассмотрели. Так или иначе, возможно, фотографию увидели, но не придали значения. Или же увидели и узнали, и сообщения пошли к адресату.
Как же был я голоден! Жаркое с лавашем и салатом оказалось очень вкусным. Но воду я, видимо, зря заказал. На улице холодно. Надо было кофейку взять. Появившийся грузный мужчина, пройдя за стойку, исподтишка меня разглядывая, что-то делал, но вскоре ушел. Я чувствовал на себе чей-то взгляд, и это ощущение усиливалось. Был уверен: рассматривали меня вдоль и поперек. Через полчаса, закончив трапезу, беззаботно ковыряясь в зубах, отложил фотографию в сторону, развернув газету, заинтересованно начал «читать»:
– Что еще желаете? – спросила моя «кормилица», подходя.
– Как вас зовут, красавица?
– Карина!
– Карина, можно чашечку кофе?
Она, записывая в блокнот, спросила:
– С сахаром или без?
– Без сахара и без молока.
Через пять минут вернувшаяся с чашечкой кофе Карина спросила:
– Вы, наверно, не местный, да?
– Я приезжий, голубушка.
– А что за подлец, которого вы ищете?
Я, взяв в руки фотографию, демонстративно начал рассматривать. Карина, убирая со стола, продолжила:
– И что же он натворил?
По тому, как Карина упорно не хотела просить показать ей фотографию этого подлеца, стало понятно, что она уже успела ее увидеть, мужчину узнала и даже кому надо сообщила о поиске этого снабженца-заготовителя каким-то чужаком. Требовалось еще больше туману напустить, но и лишнего нельзя было сказать. Решил обойтись общими словами типа того: «Я поклялся, все равно найду». Рассчитываясь, оставил приличные чаевые из моих скудных командировочных, одевшись, вышел.
По-прежнему было холодно. Было бы чуть потеплее, можно было бы, где-то в укромном месте постояв, понаблюдать за этим злачным местом. Но я не стал рисковать своим здоровьем. Все равно, если мой расчет правильный, вечером кто-то
Насколько я понимал, местная табачная промышленность создала своеобразную мафию. И в ней участвовали очень серьезные люди. Начиная от звеньевых там, где выращивали табак, кончая в верхних эшелонах. А почему бы и нет?! Ведь в соседней Грузии теневая экономика давно стала легальной. Дельцов крышевала верхушка, получая свою долю. А здесь почему иначе быть должно?! Естественно, если заготовитель кинул эту мафию на деньги, то рано или поздно его все равно бы нашли. С мафией такие номера не проходят. А если это частный случай, то… Но в любом случае у заготовителя рыльце было в пушку. Черт побери, где же застрял этот Альберт?!
Эпизод 21. Тяжесть Времени
Дни пролетали незаметно. Зима была на исходе. Длиннее становились дни, и все сильнее пригревало солнце. Все свободное время мама торчала на нашем маленьком огородике, перекапывая грядки под будущий урожай. А иногда мне приходилось выносить из огорода оставшиеся с осени ветки, кустики, мусор. По мере того, как становилось теплее, отец, выходя из дома, подолгу прогуливался вдоль железной дороги до тутовников и обратно. Но ему изо дня в день все тяжелее и тяжелее давалась прогулка. И, несмотря на усердие мамы и врачей, отец никак не поправлялся. Он больше не ходил на работу: просто физически не мог трудиться. Он видел, чувствовал, что его дни сочтены, тем не менее мужественно, не жалуясь ни на что, нас подбадривал, где мог, помогал и делом, и словом.
В один из этих дней, когда солнце было в зените, на веранде появился наш сосед Арзу. Я по просьбе матери, повесив на забор загона шерстяное одеяло, от души выбивал его гранатовым прутиком. А мама на веранде мыла посуду. Услышав звуки шагов, подняла голову и, поздоровавшись, спросила:
– Что-то тебя давненько не было, сынок. Как ты сам-то?
Арзу, открывая дверь комнаты, от давнишнего устойчивого запаха поморщился. Оставил открытой дверь комнаты, увидев меня, протянул руку, чего раньше никогда не делал, и со мною поздоровался. Пройдя в другой край веранды, присев на перила, спросил:
– А где дядя, как он?
– Недавно пошел гулять. А здоровье по-прежнему, наверно, уже никогда не будет лучше.
Арзу, глядя куда-то вдаль, грустным голосом спросил:
– Я в последнее время часто думаю, почему Аллах так несправедливо поступает?
Мама резко оборвала Арзу:
– Не кощунствуй, сынок, не надо. Ты лучше скажи: как живешь и где?
– Да работаю там же, где и прежде. Живу в районе, на съемной квартире.
Арзу, некоторое время помолчав, продолжил:
– Знаете, тетя, я, наверно, здесь больше не смогу жить. Зимой не хотелось переезжать. А сейчас тепло, сухо. Буду собираться. Завтра найду машину и… – Арзу, не договорив, махнул рукой.
Печально разглядывая его, мама сказала:
– Что это я… зайди домой, у меня довга сварена – покушаете с Махмудом.
Потом ко мне, повернувшись:
– Хорошо похлопал?
– Обижаешь, еще как хорошо похлопал!
– Ладно, иди руки мой – вместе поедите. Бог знает, когда отец придет. Наверно, где-то с мужиками общается.