Освободитель
Шрифт:
Вечером того же дня во время построения перед погрузкой в эшелон был зачитан приказ о том, что во время переподготовки всем молодым офицерам запрещается носить офицерскую форму – только танковые комбинезоны. Танковые комбинезоны в нашей армии стандартные и без всяких знаков различия, так что солдата от молодого офицера отличить нельзя. Сейчас этот приказ был совершенно естественным – маскировка. При любом перевооружении принимаются драконовские меры предосторожности. Ничего странного в том, что нас переодели в солдат. Странное началось немного позже. Оказалось, что с
Была глубокая ночь, и эшелон мерно выстукивал убаюкивающую дробь по рельсам, но никто не спал. И было от чего: зачем учебному полку столько боевых танков? 30 – 40 учебных вполне бы хватило на всех, а боевые совсем не нужны.
Потихоньку высказывались предположения о том, что бы все это могло означать. Кто-то высказал мнение, уж не к арабам ли нас отвезут. Последние дни обстановка там обострялась с молниеносной быстротой.
– А здорово было бы, братцы, побывать разок в жизни за границей. В Польше или в этом самом Египте.
– Курица – не птица, Польша – не заграница. А в ГДР или Египте, конечно, интересно. Только теперь с нашим 64-м танком не видать нам заграниц на долгие годы.
– А может, нас и вправду к арабам на помощь везут? Подготовят, да и бросят отборный офицерский полк на небывалых, невиданных танках?
– Там и без нашей помощи обойдутся. Танков там и так очень много, да и по качеству они далеко допотопные израильские «Шерманы» превосходят.
– Да и советников там тысячи. И планы войны все в нашем Генеральном штабе отработаны.
– Ох побьют еврейцев арабцы!
– А я слышал, арабцы плохие вояки.
– Думаешь, евреи лучше? При первых выстрелах разбегутся.
– В Америке по Израилю не иначе как панихиду справляют.
– Не спешите победу праздновать. Если войска ООН между евреями и арабами не уберут, то еще никакой победы и не будет.
– Наша дипломатия что-нибудь на этот счет придумает.
– Скорее бы эти войска ООН убрали, вот где комедия начнется.
– Комедия комедией, только кто последним смеяться будет?
На следующую ночь мы разгружались под проливным дождем на маленьком полустанке в Черниговской области. Колонна крытых брезентом грузовиков ждала нас. Еще через три часа в серой предрассветной мгле, в теплом тумане нас выгрузили у наших палаток в лесу.
Мать честная! Столько палаток в одном месте мы никогда не видели. Зрелище напоминало орду Батыя на последней стоянке у ворот престольного града Киева. Насколько хватало глаз, вдоль лесных просек теснились серо-зеленые палатки. Мелькнет небольшой пролесок, и снова бесконечные ряды шатров под маскировочными сетями. Палатки, палатки, палатки. За горизонт и дальше. В
Что за черт, куда это мы попали? Что за воинство вокруг, по какому поводу?
Рядом с нашими палатками – ровные ряды точно таких же палаток какого-то мотострелкового полка. Полк необычный – все солдаты по-русски разговаривают, значит, полк «придворный», показной. Морды у пехоты нахальные, разговоры тоже:
– Слыхали, братцы, указ новый, к великому юбилею новые монеты выпустят?
– Как не слыхать?
– Запасаться этими монетами надо – после новой революции они в большой цене будут.
В пехотной курилке хохот.
В жизни своей антисоветчину мы слышим ежедневно и на каждом шагу. Вот только не приходилось слыхать такие разговоры во весь голос и при скоплении чужих людей. То ли стукачей пехота не боялась, то ли стукачи у них были с уклоном вольномыслия.
Как бы там ни было, во время завтрака мы решаем отправить к пехоте нашу делегацию и осторожно объяснить им, что мы не простые солдаты, а офицеры, только без знаков различия, и этим положить конец всяким попыткам обращаться с нами запанибрата. Официально на уровне командиров полков этого, конечно, сделать не удастся – секретность.
В делегацию попал и я.
Пехота встретила нас восторженными воплями.
– Танкистам пехотный привет!
– Броня крепка, и танки наши быстры.
– А наши люди, хули говорить!
– Выпить танкистам! – распорядился высокий стройный солдат, и десятка три солдатских фляг, наполненных чем-то душистым и очень знакомым, потянулись со всех сторон.
Но мы были серьезны и приглашения не приняли. Где это видано, чтобы офицер с солдатами пил, да еще с чужими?
– Товарищи, – строго начал лейтенант Охрименко, глава нашей делегации, – мы хоть и не имеем знаков различия, но мы офицеры.
Дружный хохот был ему ответом.
– И мы, браток, офицеры, да только в солдатских погонах. Мы – Киевское высшее общевойсковое командное училище имени Фрунзе. Только что нас испекли, а в золотых погонах покрасоваться не дают. Мы вчера тоже делегацию к соседям-десантникам отправляли. Думали их образумить, мы – офицеры, а вы – солдаты. Да только и они офицеры. Только что выпущенные из Рязанского высшего воздушно-десантного училища. А дальше выпускники Полтавского зенитно-артиллерийского училища. А вон там сумские артиллеристы. И все тоже в солдатских погонах.
– Ну что ж, давайте сюда ваши фляги. Выпьем. Ваше пехотное здоровье.
Выпили.
– Что ж вы, соколы, тут делаете?
– Официально это именуется переподготовка на новую боевую технику, а неофициально – показуха в честь славного юбилея родной советской власти.
Еще выпили. С утра не очень хорошо идет. Но прошло.
Вот в чем разгадка! К великому пятидесятилетию готовится грандиозный спектакль, а мы его участники. Статисты на массовых съемках.
– Предстоит невиданный балет. Войск соберут столько, сколько никогда не собирали.