Освобождение 1943. «От Курска и Орла война нас довела...»
Шрифт:
2) 4 ТА, прикрыв восточный фланг, уничтожит 9.7. врага в районе северо-восточнее Берегового и подготовит охват с севера 6 гвардейского танкового корпуса на западном берегу Пены.
3) 2 тк СС уничтожит врага в районе северо-восточнее Берегового и овладеет восточным берегом Салотинки по обеим сторонам Кочетовки. Для этого сосредоточить все силы, имеющиеся на 9.7. Против наступающего со стороны Прохоровки неприятеля корпус остается 9.7. в обороне. Затем корпус подготавливается 10.7. выступить в направлении Прохоровки. Дивизион штурмовых орудий дивизии «Мертвая голова» остается в подчинении 167 пд.
4) 48 тк наносит удар сильным правым флангом по обеим сторонам дороги Яковлево-Обоянь на север, отбрасывает противостоящие ему танковые силы неприятеля к Псёлу и овладевает грядой высот между Кочетовкой и севернее Новосёловки.
Как мы видим, приказ начинается с упоминания проведенного 8 июля контрудара. Оба корпуса армии Гота должны были продвинуться на север и развернуться в сторону флангов. Некоторые вещи остались за кадром этого приказа. Эсэсовский корпус проводил перегруппировку со сменой «Мертвой головы» на 167-ю пехотную дивизию на правом фланге корпуса. Соответственно «Тотенкопф» выдвигалась на север и усиливала ударную группировку корпуса Хауссера. Эти перемещения заняли довольно много времени, и наиболее активным участником боевых действий стали подразделения XXXXVIII танкового корпуса.
80
Stadler S. Op. cit. S. 68.
Командующий Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутин довольно точно спрогнозировал действия противника. Немцы энергично перемалывали соединения 1-й танковой армии и упорно продвигались вперед. Боеспособность частей армии М. Е. Катукова неуклонно снижалась, и следующий удар мог привести к катастрофе. Поэтому Н. Ф. Ватутин выдвигал на третий оборонительный рубеж позади 1-й танковой армии 309-ю стрелковую дивизию из 40-й армии. Также в распоряжение Катукова передавался 10-й танковый корпус. Эти соединения должны были выйти на назначенные позиции на третьем рубеже обороны до его прорыва противником.
Путь на север 11-й танковой дивизии и «Великой Германии» утром 9 июля преграждали остатки 67-й гв. стрелковой дивизии, 1-я гвардейская, 49-я, 86-я и 180-я танковые бригады (108 танков, из них 59 в 86-й тбр). Начав наступление рано утром, две немецкие дивизии сокрушили оборону потрепанной 67-й гв. стрелковой дивизии и атаковали седлавшую Обояньское шоссе 86-ю танковую бригаду. К 14.00 в каждом из двух батальонов бригады осталось по два танка. Во второй половине дня 9 июля немцы продвинулись практически до третьего (тылового) армейского рубежа обороны. Они могли быть остановлены только вводом в бой с марша 309-й стрелковой дивизии и 10-го танкового корпуса. Однако выдвижение этих двух соединений запаздывало. Положение было спасено неожиданным способом. Немецкие самолеты-разведчики обнаружили механизированную колонну на западном фланге наступления корпуса Кнобельсдорфа. Командованием корпуса было принято решение отказаться от развития успеха и развернуть «Великую Германию» на запад. Задача дня была достигнута, и рисковать было сочтено нецелесообразным. Это позволило выдвигавшимся Ватутиным резервам занять назначенные позиции. Тем временем на поле брани появились новые участники.
Марши, марши… Слово «марш» имеет французское происхождение. Marche в буквальном переводе означает «ходьба» или «шествие». В приложении к военным действиям это перемещение соединений и объединений своим ходом из одной точки в другую. В случае стрелковых соединений это в буквальном смысле ходьба, подразделения стрелковых дивизий вытягиваются в длинные колонны и покрывают многие километры пешком. Механизированные соединения двигаются на автомашинах.
Марши являются практически неизменным спутником оборонительного сражения. В условиях, когда невозможно точно предсказать, где противником будет нанесен удар, резервы располагаются так, чтобы их можно было использовать по нескольким заранее продуманным вариантам. На практике это означает их расположение в глубине на примерно равном удалении от нескольких ключевых точек. Соответственно в любом случае после того, как направление наступления врага определится, потребуется марш для выдвижения резервов к линии фронта. Если направление удара не угадывается или же обстановка развивается не так, как
Уже 6 июля, на второй день сражения, командование Воронежского фронта обратилось к Верховному с просьбой об усилении войск фронта за счет резервов Ставки. Резервы эти накапливались в большей степени как ядро грядущего наступления, и «добро» на их ввод в бой в оборонительной фазе сражения было дано Сталиным скрепя сердце. Командующий 5-й гв. танковой армией П. А. Ротмистров вспоминал:
«..5 июля 1943 года начальник штаба Степного фронта генерал-лейтенант М. В. Захаров сообщил мне по телефону, что на Центральном и Воронежском фронтах завязались ожесточенные бои.
— В основной состав вашей армии дополнительно включается восемнадцатый танковый корпус генерала B. C. Бахарова. Свяжитесь с ним. Приведите все войска армии в полную боевую готовность и ждите распоряжений, — потребовал он.
А на следующий день в армию прилетел командующий Степным фронтом генерал-полковник И. С. Конев. Он уже более подробно информировал меня о боевой обстановке.
— Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении из района Белгорода. В связи с этим, — сказал Иван Степанович, — Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту вашей и пятой гвардейской армий. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь. — Командующий очертил красным карандашом район юго-западнее Старого Оскола.
Примерно через час после того, как улетел И. С. Конев, позвонил по ВЧ И. В. Сталин.
— Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? — спросил он.
— Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным.
— Как думаете осуществить передислокацию?
— Своим ходом.
— А вот товарищ Федоренко говорит, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.
— Этого делать нельзя, товарищ Иванов. Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении.
— Вы намерены совершать марш только ночами?
— Нет. Продолжительность ночи всего семь часов, и, если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало.
— Что вы предлагаете?
— Прошу разрешения двигать армию днем и ночью…
— Но ведь вас в светлое время будут бомбить, — перебил меня Сталин.
— Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрыть армию с воздуха.
— Хорошо, — согласился Верховный. — Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами.
Он пожелал успеха и положил трубку» [81] .
Скорее всего, на решении П. А. Ротмистрова выдвигаться своим ходом сказался собственный отрицательный опыт лета 1942 г. Тогда в 5-й танковой армии А. И. Лизюкова перебрасывавшиеся по железной дороге танковые корпуса вводились в бой неодновременно, что во многом определило общий неуспех контрудара. К счастью, опасения относительно бомбежки соединений армии Ротмистрова на марше оказались безосновательными. Немецкое командование сосредоточило основные усилия авиации на непосредственной поддержке наступления своих войск. Поэтому в отличие от осыпаемых бомбами механизированных корпусов лета 1941 г. 5-я гвардейская танковая армия двигалась к фронту, практически не подвергаясь воздействию противника.
81
Ротмистров П. А. Стальная гвардия. М.: Воениздат, 1984. С. 175–176.