Освобождение Келли и Кайдена
Шрифт:
Дилан закатывает глаза.
– Не парьтесь. Она все в этом мире считает очаровательным. Щенки, котята, постельные принадлежности, автомобили, фильмы, пожилые люди. На его лице расплывается ухмылка и она улыбается ему в ответ, игриво ударяя его рукой по груди.
– Как скажешь, – говорит она. – У тебя у самого на глаза слезы наворачиваются при просмотре фильмов.
Ухмылка не сходит с его лица, на что она бросает картошку ему в лицо, но он открывает рот и ловит ее. Мы все весело проводим время, и я почти забываю, причину нашего приезда до тех пор, пока Лиз не поднимается из-за стола.
– Пора, – произносит
Как только нам приходится вернуться к реальности и настоящей причине нашего присутствия в Северной Каролине, между нами повисает мрачное молчание.
Мы здесь, чтобы попрощаться.
– Надо полагать, что да, – бормочет Дилан, поднимаясь и направляясь к двери, шаря по карману в поисках ключей.
Мы следуем за ним, сохраняя молчание и садимся в машину. Поездка в церковь не занимает много времени. Хотя мне бы хотелось, чтобы она длилась вечность. Мы едем в машине брата, вместе с Келли сидим на заднем сиденье, и всю дорогу я держу ее руку в своей, что помогает мне дышать. Воздух влажный, и на протяжении большей части нашего пути нас сопровождает океан. И хотя, он действует успокаивающе, но чем ближе мы подъезжаем, тем сильнее я ощущаю оглушительные удары сердца в груди.
А вот и оно.
Справлюсь ли я?
В конце концов, мы подъезжаем к небольшой, почти захудалой церкви, располагавшейся в центре небольшого городка с кладбищем на той же улице. Отсутствие машин на парковке заставляет меня задаться вопросом в нужное ли место мы приехали. Но я ничего не говорю, поскольку Дилан, кажется, уверен в правильности места, «раз GPS указал путь сюда, значит оно верное». Когда мы идем по тротуару, он хватает мою руку и удерживает меня, кивнув Келли и Лиз, давая им понять, чтобы они продолжали идти вперед.
Они обе останавливаются напротив массивных дверей и оглядывают нас странными взглядами.
– Все нормально, – говорит Дилан.
– Со мной все в порядке, – говорю я, одновременно вместе с Диланом.
С неохотой они оба заходят внутрь, оставив меня и Дилана одних у подножия лестницы в тени деревьев.
– Если ты почувствуешь, что-то тебе становится слишком тяжело, просто скажи, и мы уйдем, – говорит он, теребя часы на своем запястье. Выглядит он таким же беспокойным, каким я себя чувствую.
– Хорошо, – я провожу взглядом по двери, а потом снова смотрю на него, и понимаю, что как только войду внутрь, все изменится. Эта глава в моей жизни будет закрыта, и какие бы чувства я не испытывал, но, в конце концов, прощаюсь навсегда, как сделал это Дилан, покинув дом в восемнадцать лет. – Но все же, у меня вопрос... как умер отец?... – Понятия не имею, зачем мне это надо, но все же чувствую, что должен узнать, прежде чем войду туда, прежде чем я попрощаюсь и переверну эту страницу своей жизни. – Ты знаешь, что именно случилось, из-за чего он попал в больницу?
Дилану кажется не по себе, он настороженно ослабляет галстук.
– Да, но ты уверен, что хочешь знать?
Мне требуется время на ответ, но такое чувство, что я должен знать.
– Да, полагаю, что хочу, чтобы поставить точку.
Он вздыхает, затем пропускает руку через волосы, не сводя взгляда со стоянки.
– Я не знаю всех подробностей, но
Сквозь меня прокатываются волна потрясения, резко отзываясь в груди.
– Что?
Дилан вздыхает и снова смотрит на меня.
– Отец все-таки ввязался в драку с тем, кто смог оказать ему сопротивление. – Он качает головой, а затем смотрит на массивные дубы, растущие во дворе перед церковью. – Отчасти это трагично, когда задумаешься об этом. Столько бесполезной и ненужной ярости, кипящей в нем долгие годы, а в результате, приведшая к смерти. Такая бессмысленная трата жизни.
– Я прекрасно знаю какого это, – говорю я тихо. – Разве быть счастливым не гораздо лучше?
Кивнув головой в качестве подтверждения, Дилан смотрит на меня и нервозность в его глазах исчезает, оставляя место лишь для сожалений. Не обо мне, а о нашем отце.
– Ты прав. Жаль, что он никогда не мог этого понять.
Тишина обволакивает нас, и, хотя нам не по душе, что пришло время войти внутрь, но мы одновременно направляемся к дверям и входим в церковь. Внутри так же пусто, как и на парковке, на скамейке сидят несколько человек, лица, которых мне незнакомы, за исключением одного. И я знал, что она будет там и боялся встречи с ней.
С моей матерью.
Она сидит впереди, одетая в черное, со шляпкой на голове и опущенной на лицо вуалью. Когда мы входим, петли церковной двери извещают собравшихся о нашем присутствии, и она поворачивает голову. Мы обмениваемся взглядами, и ее выражение глаз я не могу прочитать и не хочу знать, что оно означает. Когда она начинает подниматься со своего места, я перестаю на нее смотреть и сажусь рядом с Келли, где мне и место. Для меня становится сюрпризом, что мать понимает намек и садится обратно, глядя на впереди стоящий гроб. Он выглядит одиноким: без цветов, без большой фотографии с изображением каким он был человеком.
Келли в течение всей церемонии не отпускает мою руку. Мы мало говорим, да и говорить не о чем. К тому же, она здесь со мной, а это единственное, что действительно важно – она любит меня настолько, чтобы быть здесь ради меня.
На протяжении всей церемонии в опустевшей церкви ощущается отсутствие слез утраты. Ему не посвящается трогательно-прощальных речей. Никому нечего сказать.
Одна лишь тишина.
Пустота.
Разве, таковой была его жизнь?
В этот момент мне становится жаль отца. Какая пустая трата жизни: испытывать столь огромный гнев, не оставляя места для любви. Я рад, что не похож на него. Благодарен за предоставленную возможность пережить всю ту боль и ненависть, которую он причинил мне. Благодарен за способность любить. Благодарен за Келли, моего брата, Лиз, Люка, Вайолет, Сета, Грейсона и даже моего тренера. Потому что в итоге я понял, что я – не мой отец.
А всего лишь я.
И этого достаточно.
Как бы мне хотелось сказать это в конце похорон, когда мы отвезли его тело на кладбище к месту его последнего пристанища. Найти в своем сердце несколько слов, которые что-то бы значили.
Но я не смог.
Все что я смог сказать – прощай.
И оставить прошлое.
Глава 26
№168 Постарайся не слишком смущаться, оказавшись в очень неловком положении.