От -50 до +50: автостопом и пешком по России, Азии, Африке
Шрифт:
В Бану мы расстались: грузовичок поехал дальше; англоговорящий человек спрыгнул с кузова и скрылся в толпе базара, чтобы я его не настиг, а я тоже вылез и пошёл на базар, пропитался, набрал лепёшек и воды из речки и уточнил, где находится дорога в заветный Нахрен (на иностранных картах Nahrin, произносится средне между «Нахрен» и «Нарин»).
Дорога вела на север… Водитель последней машины, старик, ехавший на грузовике в горы за строительным камнем, сказал, что дорога в Нахрен ведёт через горы и ближайший кишлак будет за горами, в 20 км. Он угостил меня кислыми яблоками, вспомнил несколько слов по-русски и пожелал удачного похода.
Карта
Хотя кто-то же здесь ходит! Там и тут в горах явно виднелись тропинки — людские или козьи, неясно; попадались шарики скотских какашек. Я забирался всё выше, и сверху видел в дымке долину реки и пос. Бану, который покинул несколько часов назад. А вот другую сторону обзора заслонял горный хребет, а я предполагал, что пос. Нахрен должен быть на другой стороне хребта, к северу. Итак, я думал, что мне нужно забраться на перевальную точку, и с неё спускаться по любой расщелине вниз, тогда я приду к ручьям на северной стороне гор, а там будут кишлаки и дорога Нахрен.
Наконец, я забрался на гору с остатками сторожевой башни (неизвестного времени постройки) и с неё увидел противоположную долину и три кишлака. Это оказался не город Нахрен и не его предместья, а изолированные от Большого мира поселения. Пошёл туда, и спустился быстро — всего за час (а наверх топал четыре часа). Машины сюда не доходят, тут нет электричества, телевизоров и радио, не завозят газированных напитков. В самом крупном кишлаке (там обитает не меньше тысячи человек) есть магазин, куда доставляют товары на ослах; из товаров — пакистанский стиральный порошок «РАК», не нужный никому шампунь в упаковках по одной ложке, склеившиеся иранские конфеты и прогорклое печенье в пачках по пятьдесят граммов. Спрос на товары близок к нулю.
Местные жители были несказанно удивлены человеку, спустившемуся с гор. Щедро накормили, но фотографировать и даже ходить по посёлку не разрешили. Уединённая жизнь, позволившая им пересидеть все минувшие войны, даёт о себе знать: каждый кишлак — закрытое существо, как местная женщина в чадре. Попытка осмотреть кишлак привела к тому, что дети стали пуляться в меня камушками, и я ретировался.
Решил пойти куда-либо вниз, полагая, что спуск по сухому руслу ручья приведёт меня в цивилизацию. Я уже не доверял карте и не надеялся достичь города Нахрен — местные жители даже не знали, что такой городок есть в природе. Когда свечерело, я расстелил свой спальник в горах в ложбине, защищённой от ветра и (как я надеялся) — от посторонних взглядов.
Но совсем стать невидимым мне не удалось: меня-таки обнаружил некий крестьянин, и долго мешал моему сну, так как заунывно уверял меня, что спать в горах нецелесообразно, потому что здесь ходят разбойники («Али-баба») и враги («душман») и лютует страшный ночной холод. Только я усну, а он опять приходит и опять уговаривает меня идти в посёлок. Но
30 августа, вторник. Городок Андараб. Пули-Хумри
Проснулся вовремя. С самого рассвета на тропинке образовался значительный поток людей, могли заметить и меня. Быстро собрался и пошёл вниз. На этот раз утреннее солнце светило мне в лицо. Тропинка спускалась всё ниже, и вот уже далеко внизу показался четвёртый, большой кишлак.
Интереснейшее дело! Вдоль ручья тянулась то одна, то две колеи, но они не были порождены машинами или мотоциклами. Эти колеи протоптали сотни ослов и пешеходов, ежедневно ходящими в свои горные аулы и обратно!
Навстречу попадались колоритные бородатые мужики с котомками, старики на осликах, мужья с жёнами в чадрах. Я их фотографировал; жители беспокоились и прятали женщин от глаза фотоаппарата. Бывало даже: идут женщины, открыв лицо — сняли чадру, ведь горы, пустыня, людей нет, никто не видит, и тут из-за поворота навстречу иностранец — я! И-и-и-и! Визг, срочно закрываются в чадру и бочком-бочком, отвернувшись от меня, проходят мимо.
Наконец я обнаружил, что спускаюсь к большому посёлку. Его не было на иранской карте; потом узналось, что он называется Андараб. На большом холме, над посёлком, окружённые распаханными полями, стояли четыре танка, и дула их были направлены чуть вниз, на посёлок, в разные его стороны, чтобы расстрелять весь.
Чьё же это творение? Явно не американских войск (те в глубинке не появляются)! Сперва подумал залезть на эти танки и пофотографироваться, но затем решил не делать: во-первых, могут оставаться мины, а во-вторых, я же не знаю, какие воспоминания в жителях посёлка разбудит моё танковое баловство!
И правильно. Спустившись в посёлок, увидел его население. Девяносто процентов — мрачные бородачи, типичная «Аль-каида», другие десять процентов — типичные стукачи, безбородые молодые придурки с автоматами, следящие за всеми остальными. Зашёл в полутёмную харчевню, попросил чай и лепёшку, сижу, озираюсь вокруг, а люди наблюдают меня. Узнали мою сущность, перешёптываются: «Шурави, шурави» (советский). Один даже спросил, был ли я здесь двадцать лет назад. Я отвечал отрицательно.
В углу харчевни, на вытертых тысячами людей половиках, сидели два мрачных афганца и считали огромную сумму денег. Три года назад у меня у самого могли быть подобные пачки. Теперь, после деноминации 1:1000, такая гора крупных купюр означала 50-100 тысяч долларов. На такие деньги можно купить, наверное, весь посёлок.
Не стал задерживаться в харчевне, вышел. По пути увидел на улице большое дерево, прямо под холмом, на котором стояло четыре танка. Дерево было очень толстое — метра три в диаметре, но внутренность ствола его была пустая, выжженная с той стороны, где стояли танки. Может быть, когда-то в дерево попал снаряд, а потом дупло так и не заросло. Эх, ведь это мои соотечественники двадцать лет назад из танков расстреливали посёлок!
Стал фотографировать дерево — стукачи тут как тут: покажите паспорт! Талаши не везёте ли? Что вы тут делате? Пошли в ментовку! — Почувствовал недоброе, отобрал у них паспорт и свалил в западном направлении, где намечалась машинная дорога. Несмотря на крики и свист сзади, я не стал оборачиваться. А тут, по счастью, уже появилась машина, меня подобрали, и я уехал из Андураба обратно в цивилизацию, в уже знакомый мне Хинджан. Ехали часа два. Денег не попросили.