От Балаклавы к Инкерману
Шрифт:
Общее приказание.
Войскам действовать: первой линии в ротных колоннах, имея штуцерников рассыпанными впереди; ротным же колоннам второй линии быть не ближе 100 шагов от третьей линии иметь колонны к атаке и быть от второй не ближе 200 шагов.
Из фронта строго воспретить кому-либо выходить для отвода раненых, кроме команд, для сего назначенных; пехоте убирать раненых всех частей без разбора.
Обращаю внимание гг. частных начальников, что при подобных предприятиях штык есть главное оружие к достижению верного и скорого успеха.{348}
Таким образом, единственная главная задача, действительно указанная главнокомандующим
После ее выполнения все дальнейшее теряло смысл и сражение можно было считать успешно завершенным. Даже удержание за собой отдельных укреплений не считалось необходимым. Фронтальная атака на редут № 3, даже в случае успеха и его занятия, не имела бы продолжения, ибо «…если бы наши войска и заняли это укрепление, то не могли бы там держаться, подвергаясь перекрестному огню с командующего местностью редута № 1 и выстрелам с редута № 4; вести же единовременно атаку и на последнее укрепление мы не могли, не открывая своего правого фланга французским батареям генерала Боске, расположенным на горе Сапун».{352}
У Липранди было мало времени, и не подлежит сомнению, что в основание его плана легла разработанная им же несколько дней назад идея, которую пришлось скоординировать, исходя из отличного от планируемого им числа задействованных войск.
Довели ее до бригадных, полковых и батарейных командиров вечером 12 (24) октября перед наступлением темноты на совете близ Чоргуна. Ближе к полуночи командиры собрали офицеров, те, в свою очередь, разъяснили задачу грядущего дня солдатам.{353} Кстати, обратим внимание, насколько разнится начало операции от недавних событий на Альме, где еще за несколько дней до сражения никто не знал, что будет и что ему делать, а когда дело дошло до стрельбы, вел бой по своему усмотрению, своей совести и на свой страх и риск.
Генерал-адъютант, князь А.С. Меншиков. Главнокомандующий Российской армией в Крыму. Портрет неизвестного художника. Сер. XIX в.
Балаклавский бой в его основной стадии был управляемым, а потому невероятно скучным. Альминское сражение при полном отсутствии централизованного управления, рухнувшего спустя час после начала, было «частным делом» нескольких дивизионных, а в большинстве случаев полковых и даже батальонных командиров и потому чрезвычайно интересным. Представляю, какой шок вызвала эта фраза у большинства читателей, для которых Балаклава — это прежде всего атака Легкой бригады, но рискну их разочаровать.
В военном деле все, что хорошо управляется и проходит успешно — скучно. Нас чаще побуждают к изучению, спорам и дискуссиям героические неудачи, чем естественные, рационально спланированные и организованно проведенные победы.
Мы не любим профессионалов, а приходим в восторг от дилетантов. И в этом смысле Балаклава едва ли не эталон. Первая часть сражения, то есть само выполнение задачи (об
Интрига началась с того, что утонченный интеллектуал Меншиков счел ниже достоинства делиться планами с теми, кого считал недостойными или, что, пожалуй, важнее, неспособными понять его (пусть и неплохой) план дальнейших действий. К счастью, не менее утонченный, дружащий с лучшими представителями российской интеллигенции Липранди позаботился, чтобы в свете завещания великого Суворова не только генералы и офицеры, но и каждый солдат «знал свой маневр».
Исполнение главной задачи возлагалась на отряд, который возглавлял генерал-майор Константин Романович Семякин, «…человек большого ума, обладавший недюжинными способностями и сильным духом, он с первых же шагов своего служебного поприща выделяется из массы, и всякого рода деятельность, исполненная им, является в высшей степени плодотворною.
Ярче всего обрисовывается его сильная фигура во время славного севастопольского сидения. Среди всех ужасов осады, ежеминутно рискуя жизнью, в зависимости от всякого рода случайностей, он является одним из самых надежных и мужественных оборонителей города. Одного присутствия его было достаточно, чтобы влить спокойствие и презрение к опасности в окружающих, и, глядя на него, солдат знал, что Семякин не выдаст, и благодаря этому совершал чудеса храбрости».{354}
Генерал-адъютант Э.И. Тотлебен. В 1854 г. — подполковник. Создатель инженерной обороны Севастополя.
О нем мы говорили не раз. Генерал, несомненно, опытный, неоднократно награжденный, выполнявший не раз сложнейшие поручения, из которых более всего удавались операции маневренные, авангардные, в отрыве от главных сил (как, например, в Польше и Венгрии). Во время похода 1848–1849 гг. на подавление Венгерского мятежа союзных русским австрийцев не раз удивляли действия возглавляемого им Брянского пехотного полка, который Семякин, не раздумывая, бросал в штыковые атаки, появляясь именно там, где решалась судьба сражения. В сражении у дер. Перед полк дважды выручал союзников из опасного положения.
Заслуги Семякина были оценены, и за это сражение он был произведен в генерал-майоры, а австрийский император пожаловал ему командорский знак ордена св. Леопольда 2-й степени. За отличие при осаде крепости Коморн был награжден орденом Св.Станислава 1-й ст.
Притом в военной биографии генерала множество странностей, «белых пятен, труднообъяснимых событий, в том числе уходы или увольнения со службы и возвращение на нее, быстрые смены равных должностей и недолгие пребывания в подчинении у больших начальников. Скорее всего, подобное свидетельствует о сложном характере, независимости и постоянном стремлении отличиться, пусть даже любой ценой. Такие люди как никто лучше подходят для выполнения главных задач, особенно если это потребует определенной инициативы и импровизации. Участник обороны Севастополя Андрианов недаром поставил его в число наиболее выдающихся «главарей» Крымской войны.{355}