От Балаклавы к Инкерману
Шрифт:
Грабили по-джентльменски: обобрали до нитки, но никого не убили. Волею истории большую часть воспоминаний о налете на город оставили англичане, а потому без сомнения главными злодеями выставлены французы. По их сравнению, русская прекрасная пословица «где казак пройдет, петух больше не поет» как нельзя лучше относится к французам.{86}
Усиление группировки русских войск в Крыму
Пока союзники обустраивались и грабили, выигранное после успешно произведенного флангового маневра и отражения бомбардировки время Меншиков стремился использовать максимально рационально. Возможность в ближайшее
Это не преувеличение, не модный ныне ура-патриотизм. Американский военный наблюдатель Джордж Макклелан, детально изучивший союзников и их манеру воевать, писал, что после того, как союзники заняли Камыш и Балаклаву, действия русского генералитета «…заслуживают высокой похвалы в отличие от их антагонистов». Не думаю, что у будущего героя Гражданской войны, человека достаточно умного и трезвого, было желание петь дифирамбы русским, скорее он просто констатировал очевидное.{87}
Стараниями князя М.Д. Горчакова{88} началось интенсивное усиление группировки войск, особенно находящихся вне крепости. Одновременно решались вопросы организации снабжения все более увеличивающегося числа людей и лошадей. Больше проблем было с последними.
К несчастью, переброска войск в Крым не продумывалась детально. Не имея на руках точно продуманного плана дальнейших действий, а возможно, просто не посвящая в него никого, Меншиков запрашивал для усиления все, что только возможно. В результате вместо увеличения группировки пехоты, артиллерии и стрелковых частей на полуостров непрерывно прибывали большие силы кавалерии, что не неудивительно. После сражения при Башкадыкларе и рапорта князя Воронцова что именно недостаток кавалерии не позволил ему получить полную победу, Николай I, с его маниакальной привязанностью к этому роду войск, приказал увеличивать ее количество на Кавказском ТВД.[8]
Готовясь к полному и безоговорочному разгрому союзников в Крыму, на полуострове, вероятно, решили поступить так же, посчитав, что в сложившихся условиях крепостной войны, когда нужно было бороться за каждый квадратный километр территории, смелые и самостоятельные действия кавалерии «могли иметь самые решительные последствия».{89}
Капитан Бернард. 5-й Принцессы Шарлотты Уэльский драгунский (5th (Princess Charlotte of Wales's) Dragoon Guards) полк. Фото Р. Фентона. 1855 г.
Лагерь 4-го Королевского Ирландского гвардейского драгунского (4th Royal Irish Dragoon Guards) полка у Kaрани. Фото Р. Фентона, 1855 г.
О том, что достаточное обеспечение конницы невозможно наладить кроме как в ущерб другим частям, никто, кажется, в это время не думал. В результате кавалерия, как саранча, уничтожала фураж в окрестностях и уже вскоре его запасы уменьшились до критических. Снабжение ее становилось все более и более обременительным и затратным делом: «…Крымский полуостров не мог бы в мирное время прокормить такого числа войск, которое было собрано в нем для защиты Севастополя».{90}
В ближайшие месяцы только для того, чтобы подвезти продовольствие и зернофураж от Перекопа до Симферополя на 150 тыс. человек и 40 тыс. лошадей, требовалось 16800 пароволовьих подвод.{91} О боевой ценности
Позднее было все-таки признано необходимым действительно иметь в первый период осады под руками определенные тщательно сбалансированные силы кавалерии. Но при необдуманном увеличении ее численности последствия были непредсказуемыми. В некоторых случаях даже исполнение ею жандармских функций проводилось столь топорно, что принесло больше вреда, нежели пользы. Если с прибытием в Крым частей 4-го пехотного корпуса успокоилось местное татарское население и «…большое число их стало возвращаться из Евпатории, вероятно, также и вследствие дурного обращения с ними турок или затруднения прокормить их в Евпатории», то с появлением там кавалерии все изменилось. Генерал Корф смог даже тех, кто еще оставался союзником русским войскам или хотя бы нейтральным, обратив во врагов. Впоследствии это вызывало крайне отрицательную оценку со стороны одного из организаторов обороны Севастополя генерала Тотлебена.
«Обратное движение татар в скором времени было остановлено жестокими наказаниями, которым они подвергались в отряде генерала Корфа, где без всякого разбирательства одинаково строго обращались как с виновными, так и с темп кто, оставаясь верными правительству, приводил и представлял виновных начальству; тех и других без различия наказывали нагайками и переселяли к северу от Перекопа».{92}
Единственное, с чем могла справиться кавалерия — это поддержание сообщения с главными силами, находящимися вне линии обложения. И как крайний вариант склонявший командование держать определенные силы этого рода войск в Крыму, что в случае невозможности выполнять задачу предполагалось конский состав обратить на транспортные нужны, в случае невозможности и этого — в пищу.{93}
Ближе к осени солдаты уланской дивизии внесли свой посильный вклад в дело совершенствования «крымской моды»: в условиях несения ими «…весьма трудной службы на аванпостах солдаты для сбережения себя от непогоды пришивали к двум концам попоны суконные тесемки или что-нибудь подобное и, завязывая эти концы на шее, пользовались попонами как бурками».{94}
Забегая вперед и в подтверждение вышесказанного можно сказать, что уже в начале следующего года Меншиков в письме Николаю I от 14 февраля 1855 г. настоятельно просил последнего о выводе кавалерии с полуострова (правда, убедившись что тот сам того желает).{95}
Главным ожидаемым событием стало прибытие новых сил пехоты. Вот-вот должны были появиться 10-я и 11-я дивизии, уже получившие приказ «собираться на указанные им пункты»,{96} после чего русские войска получали численное превосходство над союзниками и могли изменить ситуацию в Крыму.{97}
4(16) октября под Севастополь пришла 1-я бригада (генерал-майор Семякин) 12-й пехотной дивизии (генерал-лейтенант Павел Петрович Липранди) — Азовский (полковник Криденер) и Днепровский пехотные полки (генерал-майор Гриббе). Следом 7 октября) подтянулась 2-я бригада генерал-майора Левуцкого — Украинский (полковник Лишин) и Одесский (полковник Скюдери) егерские полки.{98} С Одесским полком прибыл сам Липранди.
В состав дивизии входили обстрелянные части. Одесский полк имел за плечами тяжелейшие бои на Дунае, в том числе сражение при Четати. Хотя перед отправкой в Крым его доукомплектовывали, приняв, помимо нижних чинов (91 чел.), 12 офицеров из других полков дивизии и запасных частей, это был настоящий боевой полк под командованием опытного Скюдери, сменившего в должности ушедшего на повышение генерал-майора Жигмонта.{99}
Приказ №2.940 от 8 сентября 1854 г. командующего Южной армией на переход в Крым был получен дивизией во время нахождения ее в Бессарабии, где полки комфортно размещали в сытых и богатых немецких колониях.