От Балаклавы к Инкерману
Шрифт:
К великому сожалению, под имевшимся в Крыму командованием эта великолепная пехота могла быть способной только на прямолинейные действия и оказывалась чувствительной к противнику, пусть и более малочисленному, но умело маневрировавшему. Что и произошло сейчас. Что потом повторится при Инкермане, под Евпаторией и особенно на Черной речке.
Спас положение пикет 95-го полка. Когда началась атака, командир пикета Чемпион отвел своих людей немного назад и перестроил в линию. Сам он забрался на какой-то придорожный каменный забор и что-то орал солдатам, подбадривая их и приказывая вести непрерывный огонь без команды, «подпирая» попавший в беду 49-й полк: «Я приказал офицерам трех рот моего пикета идти под кромкой холма и растянуться в цепь,
Едва завязался бой, как понявший все Эванс сообразил, что при случае можно будет вполне отрезать увлекшихся атакой русских и разгромить их, достойно отомстив за вчерашнее поражение у Балаклавы.
Выполняя его приказ, английские передовые пикеты удерживали позиции, пока не опорожнили патронные сумки почти до последнего патрона, но дождались помощи от дивизии и подошедшей артиллерии.{1133}
Расстрел
Эванс своего добился. Тактика пикетов себя полностью оправдала, и англичане получили так необходимое им время. Федоров вывел войска на английские батареи, уже изготовившиеся к стрельбе.
Не понимая грозившей им смертельной опасности, в азарте некоторые русские офицеры увлекали за собой солдат, самоуверенно надеясь таким образом решить исход боя. Один из таких, прапорщик Бутырского полка Кудрявцев, ворвался в казалось слабо защищенное укрепление, но неожиданно наткнувшись на защищавших его англичан, был убит сам и погубил находившихся с ним нижних чинов.
Кажется, именно его тело нашел потом на своей позиции Чемпион: «…Я видел одного русского офицера, которого мы убили на холме, его лицо выражало благородство».{1134}
Хотя таким же мог быть и поручик Бородинского егерского полка Урановский, убитый, «…когда полк подошел к вражеской батарее».{1135}
Британцы, не допуская русских на близкую дистанцию, «выжали» все из своих дальнобойных ружей и просто расстреляли их издалека.{1136} Хорошую поддержку оказали им подошедшие роты 41-го, 47-го, 49-го, 55-го а также 7-го Королевского фузилерного полка и несколько рот Стрелковой бригады, которыми командовал майор Троубридж.
Полностью оправдала себя практика создания учебного центра пехоты в Чобхеме, через который прошли многие солдаты с 1853 г., и повышенное внимание к освоению нового оружия в войсках, что позволило в основном «излечить» солдат от вызванной боевым стрессом порочной практики забивания в ствол двух и более пуль, чем страдала ранее армия, вооруженная ударными гладкоствольными «Браун Бесс». А еще ранее, в 1852 г., по одному офицеру и два солдата откомандировывались от каждого армейского полка в Вулидж, где проходили инструкторскую подготовку, изучая и практикуясь в стрельбе из новых ружей Р1851.{1137}
Результаты такой методики сказались еще на Альме и оказались весомым аргументом в обоих сражениях при Инкермане. Интересно, что ни один из русских солдат и офицеров в этот день даже не увидел противника. Исключая, может быть, нескольких пехотинцев, пытавшихся разделаться с отбившимся от своих лейтенантом Конолли. На поле боя «правила бал» новая эпоха войн, в которой смерть приходила издалека. Сами англичане признали, что основная масса жертв была на счету огня стрелкового оружия.
Изучение опыта Крымской кампании подтвердило правильность такой типично английской тактики ведения боя как массированный огонь из развернутого строя пехотных подразделений: «…Стойкость под огнем, спокойное состояние духа — le courage froid — качество, врожденное преимущественно у англичан, требует развернутого строя. При этих условиях он в обороне приобретает громадную силу. Бешеное увлечение — l'imp'etuosit'e — отличительная черта французских войск (furia francesa)
Считалось, что в среднем 2/3 общего времени боя ведут стрелки. Остальные подразделения вводятся в бой, сообразуясь с местностью, постепенно усиливая стрелков и часто тоже разворачиваясь из колонн в линии. Именно так, сообразуясь с условиями местности, атаковали левый фланг русской позиции на Альме французские дивизии Канробера и принца Наполеона.{1139}
До штыков в первом Инкермане дело почти не доходило. Чемпион прокричал знаменитое “Fix Bayonetts!”, приказав своим бойцам примкнуть штыки лишь когда ряды русских были расстроены и можно было начинать преследование. Но этого не получилось. Солдаты были обессилены и не имели ни малейшего желания что-либо еще делать, предоставляя эту возможность тем, кто только вступал в бой: «…Я сказал нашим солдатам, что к нам идет подмога, приказал им примкнуть штыки и идти в атаку с криком «ура!», что обескуражило русских, которые почти выбили нас из траншей, развернув один фланг. Я попытался было поднять атаку, но это было выше человеческих сил, со мной было мало людей; но они немного прошли вперед, сделав несколько выстрелов, и русские отступили».{1140}
Атака 2-й дивизии
Когда 2-я дивизия построилась и вышла за пределы лагеря, где располагалась под прикрытием передовых постов, был уже почти полдень. Вскоре можно было увидеть, что пикеты, которые уже какое-то время вели яростную перестрелку, отходили назад, а русские шли по Снарядной горке сомкнутыми колоннами с массой штуцерников впереди.{1141}
Дивизия немедленно развернулась перед лагерем, левым флангом командовал Пеннефатер, правым — Адаме.
Тем временем герцог Кембриджский подвел Гвардейскую бригаду к правому флангу 2-й дивизии, стремясь прикрыть Пеннефатера от попытки русских опрокинуть его фланг. Русские, оказавшись перед теперь уже усилившимся противником, остановились, подались назад и вскоре очистили подступы к Снарядной горке. Боске двинулся с пятью батальонами на помощь англичанам.
Британцы быстро подтянули настолько больше силы пехоты, что дальнейшее продвижение вперед становилось для русских самоубийственным предприятием. Сильный огонь вели уже две английские батареи: капитанов Тернера (доказавшего ранее свое умение поддерживать пехоту на Альме и под Балаклавой) и Йетс, которых привел к месту боя подполковник Фитцмайер. Еще одну батарею (на самом деле в бою приняли участие только два ее орудия) подтягивал подполковник Дакрес.{1142}
Вскоре 18 (19)[49] орудий вели огонь по русской пехоты, в некоторых случаях даже через головы своих войск: «…Наша артиллерия косила русских сотнями, и вскоре поле было завалено убитыми и ранеными. Помощь подоспевших гвардейцев почти не понадобилась — не больше, во всяком случае, чем под Балаклавой».{1143}
Вновь важным вкладом в успех сражения оказалась английская картечная граната — шрапнель. Ее невероятно удачная конструкция позволяла эффективно накрывать большую площадь, не давая шанс на спасение даже тем, кто, казалось, находил укрытие за каким-либо местным предметом.
К сожалению, определенная консервативность русской военной мысли первой половины XIX в. сыграла в Крымской кампании злую шутку по отношению к отечественной артиллерии. Являясь лидерами в разработке нового типа боеприпасов, русские артиллеристы умудрились благодаря консервативности власти и ее успокоенности после окончания кампании 1812–1814 гг. не принять на вооружение прекрасную картечную гранату П.Г. Дивова обр. 1813 г., по всем показателям превосходившую систему подполковника Королевской артиллерии Шрапнеля.[50] В конце концов, только в начале 1840-х годов картечные гранаты были приняты на вооружение русской артиллерии, но они были повторением системы Шрапнеля, а в Британии уже разрабатывались их более совершенные типы.{1144}