От бобра добра не ищут
Шрифт:
– А оттуда никто не мог выйти? – тихо спросила профессора.
– Выйти? – профессор неожиданно дернулся иии… Видимо, в самый ответственный момент нашего разговора, его звезданул радикулит. Глюм застыл как вкопанный, ну, как в игре «море волнуется раз…».
За дверью кабинета ректора раздались шаги, предположила, что он пошел встречать своего визитера, а тот застыл морской каракатицей посреди приемной. Вина моя, в очередной раз, будет очевидна. Хотя я же ж ни при чем!
Пришлось напрячься и разогнуть эту угловую конструкцию, а после сложить ее, как оригами,
К моменту открытия двери ректором я сидела взмыленная за столом и вскрывала первое письмо. Из него неожиданно выстрелило розовое облако с блестками мне в лицо. Я чихнула, подняла глаза и скоропалительно полюбила мужчину попавшего в поле моего зрения. Ректора, чтоб его черти унесли.
В гостях
Профессор Глюм ожил и пробормотал что-то ругательное себе под нос. Потом развернулся к ректору и задал вопрос:
– Девочка выдержит дозу любовного зелья, рассчитанную на вас? Все же она человек. – ректор встревоженно посмотрел на меня. А я, я что… Я сидела с лицом, на котором читалась решительность прокачать застарелый хламидиоз директора местной альма-матер.
– Как это все невовремя. – в сердцах ответил Рован.
– Мне нужно на пару дней отлучиться в родовой замок.
– Я проведу анализ того, что было в конверте и сварю антидот. Но на это нужно время. Вам придется взять девочку с собой. – на лице ректора отражалась только одна мысль – «где мой ритуальный топор?».
– Маня, как ты себя чувствуешь? – спросил он. А же витала где-то не здесь и косорылилась, как идиотка.
Весь оставшийся день таскалась за ректором и удобряла природу слюной. На ночь пришла к себе. Наша с соседкой комната была завалена местными печатными изданиями, очень похожими на газеты. Дед метался из угла в угол.
– Ничего. Вообще НИЧЕГО! Но почему? Быть не может… Кто-то же должен… - и тут он заметил меня с местными ромашками.
– Что это? – ошарашенно спросил он.
– Полевые цветочки жизни-с! – ответила, глядя в никуда.
– Зачем они тебе?
– Гадать, колдовать.
– Жрать. – продолжил он в рифму – Как ты собираешься это делать? Это же сорняки.
Я уселась на кровать, взяла из букета один цветок, выдернула лепесток и закатив глаза произнесла:
– Лети-лети лепездок, через запад на восток… - Дед в долю секунды оказался рядом и прикрыл мой рот призрачной рукой.
– Так… Кто тебя так? Чем?
Я пожала плечиками и заявила, что хочу сладенького. Сходила в столовую, набрала таз конфет, пирожных, печенек и удовлетворенная вернулась обратно. К приходу Брунгильды уничтожила большую часть десертов.
– Мань, что случилось? Нельзя столько сладкого жрать! У тебя ж дренаж засахарится. – ругалась девушка, пытаясь отобрать у меня остатки кондитерских изделий.
– Да, несостыковачка во вкусах у нас, но это не дает тебе право говорить, что я должна делать! – упиралась я.
– Не трогай ее, она не в себе. Я узнал, она любовный приворот случайно отхватила. Причем, направленный на ректора. Не понятно, как мозги до сих пор не свернулись. – материализовался из воздуха
– А влюбилась в кого?
– Не поверишь, в ректора.
– Ё-моё… Мань, ты как? – спросила она. А я как? Я жру оставшиеся конфеты, прямо с фантиками, ну, не знаю, с глюкозой что ли что-то… Все, что смогла ответить:
– Люди встречаются, люди случаются… - ну, в общем, штырило меня не по-детски, забот со мной – на настоящий кризис среднего возраста.
– Нужно что-то сделать.
– произнесла Брунгильда. Среагировать я не успела, она сделала пас руками, и я упала на пол парализованная. Девушка легко переложила меня на кровать.
– Будешь, как бревно. Отойдешь, поблагодаришь. – я безумно вращала глазами, девушка вышла, призрак растворился в воздухе.
А я лежала себе, никого не трогала, плавала в розовых соплях. В дверь постучали, ну, так, для приличия, и, не дожидаясь ответа вошли. Скосила глаза – ректор.
Мужчина подошел к кровати, сел рядом и прижался губами к моему лбу. А я лежу, и поверить не могу. Думаю – «вот, значит, как съезжают с катушек…».
– Маня, мне завтра нужно отправиться в родовой замок, у меня неотложные дела. Если я тебя оставлю здесь, вдали от себя, ты можешь погибнуть. Поэтому, мы отправляемся утром вместе! – я моргнула, выражая горячее согласие с его предположение. Он же в ответ потрепал меня по щеке и… ушел, не сняв наложенное заклинание.
Из воздуха появился Дед, и задумчиво спланировал рядом на кровать.
– А знаешь, что? Может это и хорошо… Замок ректора недалеко от места поселения темных эльфов, которые ушли из подземных жилищ. Может нам удастся узнать, почему они ушли с насиженных мест? Да… Точно! Посетим темных эльфов! – и он растворился в воздухе.
Ночью меня отпустило, и я решила поразить ректора своим внешним видом. Ну чтобы он увидел меня, и все, влюбился до состояния – «люблю – не могу». А вы же знаете, борьба женщин за привлекательность порою принимает гротескные формы, приводящие к комическим ситуациям. У Брунгильды я нашла каких-то слизняков, и в моем воспаленном мозгу образовалась странная логическая цепочка: слизняк – слизь - улитка – питание кожи. В общем, я прилепила себе найденную живность на лицо и легла, решив, что во сне слизняки будут ползать, морщины и прыщи циклеваться.
Эксперименты с местным ноу-хау не прошли зря… Утром лицо было похоже на баскетбольный мяч. Такое же оранжевое, круглое и в мелкую пупырку. Увидев себя в зеркале, приняла окончательное решение эмигрировать. Но пока, дабы избежать встречи со своей зазнобой, схоронилась в клетке закомого дракона - Тризольды. Тризольда, при виде меня, выдала недельную норму фекалий, и забилась в дальнем углу с сокамерником.
Чертыхаясь, принялась за уборку. В какой-то момент, в воздухе стал ощущаться аромат туалетной воды, играючи перебивавший миазмы гуано и взопревшей на его уборке адептки, то есть, меня. Запах волновал и манил. Подняла глаза, у вольера стоял нарядный и красивый, как леденец на палочке, ректор.