От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения России
Шрифт:
Происходило это потому, что «печальники женского вопроса» проблематизировали и конструировали ситуацию в рамках господствующего патриархатного дискурса, «работая» в рамках существующих концепций и стереотипов женственности, и при всем своем искреннем желании помочь женщинам они не могли предложить им какого-либо реального пути. Потому что реальный путь женского освобождения пролегал через ломку этих самых концепций, стереотипов и моделей женственности.
Концепция женщины, создаваемой и поднимаемой мужчиной до своего уровня (изваянной Галатеи), и концепция мужчины (ваятеля Пигмалиона) соответствовали уровню понимания проблемы и определили пути ее решения российской общественностью в 1830–1860-е годы.
Процесс осмысления женских проблем был двусторонним
Провинциальная писательница Е. А. Ган в 1837 году написала:
кажется, будто мир Божий создан для одних мужчин; <…> для них свобода и все таинства жизни <…> <а если надежды женщины. – И. Ю.> на семейное счастье не сбудутся, что остается ей вне себя? Ее бедное ограниченное воспитание не позволяет ей даже посвятить себя важным занятиям, и она поневоле должна <…> до могилы влачить жалкое бесцветное существование 184 .
Только современные исследования, проведенные с позиций гендерной методологии, позволяют обнаружить «женскую» составляющую социальных процессов. Образованные женщины-дворянки переосмысливали в 1840-е годы модели женственности, предлагаемые им обществом. Они искали новой идентичности и отходили от прежних моделей женственности 185 .
184
Ган Е. А. Идеал // Русская романтическая повесть. М., 1992. С. 231.
185
Савкина И. Л. Кризис идентичности: мужская и женская версии. Дневники и письма Александра и Натальи Герценов (1841–1846) // Женщина в российском обществе. 2000. № 3. С. 27.
Официальный дискурс: 1830–1840-е годы
Тема «русской женщины в российском обществе» впервые была поднята в 1830–1840-е годы в среде «мыслящих людей», стремившихся к умственному и нравственному развитию 186 , то есть российской интеллигенции в самом широком смысле слова. Позднее, в 1860-е годы, она стала предметом национальной дискуссии.
186
Корнилов А. А. Курс истории России XIX века. Лекция XVIII. М., 1993. С. 174–187.
В целом 1830–1840-е годы отмечены подъемом интеллектуальной и духовной жизни русского общества. Деятельность студенческих кружков с начала 1830-х годов, в том числе кружков Н. В. Станкевича и А. И. Герцена, развивалась в обсуждении разного рода этических, философских, социальных и политических проблем. Например, проблемы «нравственного государства» – не подавляющего, а охраняющего личную свободу, что общеизвестно. Или
Женщина играла в этих спорах очень важную роль; теоретически ей предоставлялась роль высшего существа, предназначением которой было пересоздать мужчину. Среди табачного дыма и за стаканами вина решались вопросы, как женщина должна любить: то от нее ждали любви по Шиллеру, то она должна была чувствовать по Гегелю, то ей рекомендовалось проникнуться настроениями Жорж Занд. И все это предъявлялось одному и тому же женскому поколению на очень коротком промежутке времени в одинаково безусловной догматической форме 187 .
187
Милюков П. Н. Любовь у идеалистов тридцатых годов. СПб., 1903. С. 164.
Женщины 1840-х годов не могли участвовать в этих спорах. Правила приличия не допускали их в круг молодых людей. Кроме того, они не имели достаточной интеллектуальной подготовки для подобного рода дискуссий. А между тем перед ними встала проблема соответствия предписываемым моделям чувствования, поведения, женственности. И с той же неизбежностью встала проблема собственного осознания, обнаружения собственной идентичности, поиска ответа на вопросы: «Кто я?» и «Как мне остаться самой собой?»
Активизировавшаяся в эти годы издательская деятельность, появившиеся новые печатные издания – «Московский телеграф» (основан Н. А. Полевым в 1825 году), «Московский вестник» (основан М. П. Погодиным и С. П. Шевыревым в 1826 году), «Телескоп» (основан Н. И. Надеждиным в 1831 году) – доводили до читателей новые идеи.
Дискурс основных печатных изданий – газет, толстых журналов и беллетристики – составил культурный ресурс, который во многом определил дискурс женского движения и его мобилизационный потенциал.
Представляется, что художественная литература занимает в этом ряду законное место, так как была «единственной трибуной подцензурного печатного слова» (А. Герцен) и имела широкое распространение в различных слоях общества. Эта функциональная особенность русской литературы осмыслялась русской интеллигенцией. В числе многих об этом писал П. А. Кропоткин:
Ни в какой иной стране литература не занимает такого влиятельного положения, как в России. <…> Причина такого влияния литературы в России вполне понятна. За исключением немногих лет перед и вслед за освобождением крестьян, у нас не было политической <курсив мой. – И. Ю.> жизни и русский народ был лишен возможности принимать какое-либо активное участие в деле создания институций родной страны 188 .
188
Кропоткин П. А. Идеалы и действительность в русской литературе. СПб., 1907. С. 2.
Таким образом, художественная литература в России вошла в сферу политики и выполняла несвойственные ей мобилизационные функции. Читатель той эпохи искал в художественных произведениях ответы на актуальные вопросы жизни; ценил нравственный, воспитательный, обучающий аспект художественного произведения; относился к писателю как к учителю жизни. Писатели, в свою очередь, оперативно реагировали на новшества, на инновации российской жизни, отражая и осмысляя идеи эпохи в своих произведениях. Писатель эпохи русского реализма осознавал гражданскую ответственность за отображение действительности. Он находился в состоянии непрерывного диалога с читателем, в значительной степени определял смыслы, установки, интерпретативные схемы (фреймы), в рамках которых шло формирование общественного мнения.