От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 1 (др. изд.)

Краснов Петр Николаевич

— Неприятеля не видно, — сказал Саблин.

Эскадроны густыми колоннами наполнили всю низину. Люди лежали на траве между лошадьми. Большинство, плохо спавшие ночью, разморились на начавшем пригревать солнце и заснули крепким сном, разметавшись на траве.

Саблин с офицерами стоял на краю оврага и смотрел то на войска, заканчивавшие окопы, то на запад, откуда должен был появиться неприятель.

— Господа, только не толпитесь, — говорил граф Бланкенбург, — не надо себя обнаруживать.

Офицеры

расходились, но потом опять незаметно сходились в кучки. Солнце поднималось выше, ясный осенний день наступал, дали становились четкими и яркими, костел краснел на фоне зеленых полей.

— Вот они! — сказал сзади Саблина Заикин, простым глазом усмотревший неприятеля.

— Где, где? — раздались голоса, и бинокли поднялись к глазам.

— Вот, ваше высокоблагородие, смотрите правее костела, вот, где черное поле. Сейчас не видать, залегли, должно быть.

Саблин повел туда бинокль. От волнения в глазах было мутно, и он плохо видел. В бинокле показался край черного поля, камень лежал на нем. И вдруг из-за камня поднялся человек, рядом другой, и длинная цепь встала поперек поля. Это не были наши. Их мундиры имели особый синевато-желтый оттенок. Саблин ожидал увидеть черные каски с блестящими медными украшениями, но головы были круглые и серые. Фигуры наступавших казались квадратными. Они быстро шли, неся ружья на ремне, и сразу исчезли: должно быть, опять залегли.

В их движении Саблину почудилась страшная сила и мощь, и он с трудом заставил успокоиться свою ногу, начавшую дрожать дрожью волнения. Он оторвал бинокль и огляделся. Все офицеры побледнели, лица как-то осунулись, глаза смотрели напряженно. Вид наступавшего врага смущал.

— А вон наши патрули, должно, отходят, — спокойно сказал Заикин.

— Хорошо идут, — тяжело вздыхая, проговорил Бланкенбург.

— Я насчитал пять цепей, одна задругой, — сказал Артемьев.

Когда Саблин снова поднял бинокль, черное поле было пусто. Германские цепи спустились по желтому жнивью широкого господского, чисто убранного поля. Теперь было видно, что на касках у них были чехлы, что ружья они несли на ремне и шли чрезвычайно быстро.

— И чего наши не стреляют? — сказал барон Лизер.

— Далеко. Версты три будет. Это в бинокль так кажется близко.

— Ну, а батареи почему молчат, ведь артиллерия хватила бы? — сказал Ротбек.

И, будто отвечая его желанию, вправо за лесом ударила пушка. Снаряд, скрежеща по воздуху, полетел через лес над нашими окопами, и белый дымок появился низко над желтым полем, позади германских цепей.

— Эх! Перелет дали! — со вздохом сказал Заикин.

Прошло томительных полминуты. Снова раздался выстрел, заскрежетал и завыл высоко в воздухе снаряд,

и на этот раз дымок появился над самою цепью. Но она не дрогнула и шла таким же ровным шагом.

— Что, господа, — взволнованно спросил поручик Кушнарев, — не видали, никого не свалило?

— Идут, — сказал, вздыхая, Бланкенбург.

— Нет, легли. Не видно, — проговорил Ротбек.

В ту же минуту сначала четыре, потом, после полуминутного перерыва, еще четыре выстрела раздались за лесом, и снаряды шумно пронеслись над окопами, и восемь белых дымков один за другим последовательно вспыхнули над полем и, сорванные ветром, понеслись назад и растаяли.

— Кажется, хорошо попали? — сказал корнет Покровский, задыхаясь от волнения.

— Не видно, убило кого или нет? — спросил Арсеньев.

— Нет, бегут.

— Куда бегут?

— Вперед. Хорошо бегут, равняются.

Разбуженные выстрелами артиллерии солдаты оставляли лошадей, подымались на край лощины и смотрели на наступавшего врага.

— А его артиллерия молчит, — сказал вахмистр Иван Карпович, все такой же полный, солидный, но уже совсем седой, ни к кому не обращаясь.

— Эй, вы, там! — крикнул строго граф Бланкенбург, — не вылезай, не обнаруживай себя.

Солдаты подались назад.

— Сами вылезли, — проворчал один солдат, — а мы не смей. Далеко за полями с костелом глухо ударили четыре пушки и, опережая их звук, со страшною быстротою раздалось приближающееся шипение четырех снарядов. Все невольно присели и пригнулись.

— Вон, вон они где, — крикнул Заикин, показывая, как за окопами под самым лесом взметнулось четыре буро-желтых взрыва и полетела вверх черная земля.

— Гранаты, — сказал Ротбек.

— Ну, Господи благослови, начинается, — сказал Кушнарев.

С нашей стороны открыли огонь еще две батареи. Двенадцать выстрелов, сопровождаемых двенадцатью вспышками рвущихся шрапнелей, следовали один за другим. Воздух дрожал от сотрясения, и в ушах стоял гул. Наши шрапнели осыпали противника пулями, и в бинокль уже видно было, как оставались лежать серые фигуры на зеленом клевере, как ползли назад раненые, как несли тяжелораненых.

— Эк, ловко по санитарам хватило, — сказал Покровский, — бросили, канальи, раненого и разбежались.,i

— Нет, снова подходят, берут, — сказал Артемьев.

— Должно, начальник ихний, — вздыхая, сказал Заикин, простым глазом видевший так же хорошо, как офицеры в бинокль.

— На, Заикин, бинокль, — сказал Коля, — посмотри, как хорошо видно. — Я ружья вижу и каски в чехлах. Сапоги видно.

— Хорошо идут, — сказал Заикин, рассматривая в бинокль. — А сзади-то опять цепи. Резервы, должно быть.