От двух до пяти
Шрифт:
– Ругаться нехорошо: надо говорить не "иголка с ниткой", а игола с нитой.
Я спросил у трехлетней Оли:
– Почему ты называешь веревку - "верева"?
– А тебе приятно будет, - пояснила она, - если тебя будут Корнюшкою звать?
Она же с демонстративным упрямством называла свою кошку - коша:
– Она коша, потому что хорошая; а когда она будет плохая, я назову ее кошка.
А трехлетний Игорь по той же причине называет белку - бела.
Здесь основная причина большинства тех словесных ошибок, которые совершает
Обычно ему бывает известна всего одна-единственная функция этой частицы, и всякий раз, когда мы выходим за пределы единственно известной ему функции, он уличает нас в искажении слов.
Таких фактов тысячи, и все они неопровержимо свидетельствуют, что ребенок в меру своих умственных сил очень часто бессознательно анализирует тот языковый материал, который дают ему взрослые, и порою даже бракует его, если то или иное речение почему-либо не соответствует общим грамматическим или логическим нормам, усвоенным ребенком ранее в процессе его общения со взрослыми [29] .
29
Об этом "выравнивании по аналогии" см. книгу А.А.Реформатского "Введение в языкознание", М. 1960, стр. 228.
VII. РАЗОБЛАЧЕНИЕ ШТАМПОВ
Только игнорируя все это множество фактов, можно утверждать, наперекор очевидности, будто ребенок механически, слепо, без раздумья и критики принимает от нас наше языковое наследие.
Нет, всякий, кто внимательно наблюдает детей, не может не заметить, что приблизительно к четырехлетнему возрасту у них появляется сильнейшая склонность анализировать (большею частью вслух) не только отдельные слова, но и целые фразы, которые они слышат от взрослых.
Ибо (повторяю опять и опять!) смысловое восприятие слов и словесных конструкций у ребят значительно острее, чем у нас.
Мы так давно орудуем словами, что наше словоощущение притупилось. Мы пользуемся речью, не замечая ее. А ребенок вследствие свежести своих восприятий есть требовательный контролер нашей речи.
Услышав, например, выражение "они живут на ножах", ребенок так и представляет себе, что существуют большие ножи, на лезвиях которых лежат и сидят какие-то странные люди.
Когда же он услышал, что пришедшая в гости старуха "собаку съела" на каких-то делах, он спрятал от нее своего любимого пса.
А когда кто-то спросил у него, скоро ли ему стукнет шесть лет, он прикрыл свое темя руками.
У трехлетней Тани порвался чулок.
– Эх, - сказали ей, - пальчик-то каши просит!
Проходит неделя, а пожалуй, и больше. Вдруг все с удивлением видят, что Таня украдкой насыпала в блюдечко каши и тычет туда палец ноги.
Издавна пользуясь речью,
Это забвение - закономерный и в высшей степени благотворный процесс, что видно хотя бы из нашего отношения к именам и фамилиям. Я знаю ребенка, который так и прыснул от смеха, услыхав фамилию "Грибоедов", ибо ему ясно представился ее изначальный смысл: человек, замечательный тем, что он питается одними грибами. Мы же, взрослые, связываем с этой фамилией столько светлых и величественных ассоциаций, что давно уже забыли ее прямое значение. От нашего внимания раз навсегда ускользнуло, что в слове "Грибоедов" есть "гриб".
Детскому сознанию несвойственно такое вытеснение смысла из произносимого слова.
Мне пишут о пятилетнем Алике, который, впервые услышав фамилию "Горький", спросил:
– Почему у него невкусная фамилия?
Тогда как из тысячи взрослых людей, говорящих о Горьком, едва ли найдется один, который сохранил бы в уме первоначальное значение его псевдонима.
– А у Ломоносова ломаный нос?
– спросила четырехлетняя Саша, к великому удивлению взрослых, которые, произнося фамилию великого человека, никогда не замечали того странного образа, который заключается в ней.
То же и с именами. Говоря о Льве Толстом, кто же из нас ощущает, что лев - это дикий зверь! Но Боря Новиков, пяти с половиною лет, серьезно сообщил своей матери, что слушал по радио передачу о Тигре Толстом - так свежо и остро у ребенка ощущение каждого слова, которое, к нашему счастью, уже притупилось у нас.
Именно поэтому для детей недоступны самые простые идиомы.
– Я в школу не пойду, - заявил пятилетний Сережа.
– Там на экзамене ребят режут.
Спрашивают его о сестре:
– Что же это твоя Иришка с петухами ложится?
– Она с петухами не ложится - они клюются: она одна в свою кроватку ложится.
– Вот зимой выпадет снег, ударят морозы...
– А я тогда не выйду на улицу.
– Почему?
– А чтоб меня морозы не ударили.
Иногда это детское непонимание нашей фигуральной или метафорической речи приводит взрослых к немалым конфузам.
Четырехлетняя Оля, привезенная матерью к тетке в Москву, долго смотрела на нее и на дядю и наконец, во время чаепития, разочарованно и очень громко воскликнула:
– Мама! Ты говорила, что дядя сидит у тети Анюты на шее, а он все время сидит на стуле.
К сожалению, осталось неизвестным, что сказала при этой оказии мать.
Свежесть реакций ребенка на взрослую речь сказывается именно в том, что каждую нашу идиому дети воспринимают буквально.
– С тобой голову потеряешь, ей-богу!
– говорит, например, сердитая мать.
– Со мною не потеряешь: найду - подниму.
Про какого-то доктора большие говорили в присутствии Мити, что денег у него куры не клюют. Когда Митю привели к этому богатому доктору, он, конечно, сейчас же спросил: