От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава

Прасол Александр

Глава 9

Криминальная жизнь и ее герои

Силы правопорядка

При Токугава за порядком в столице следило учреждение Мати бугё (букв. городской наместник) — городская управа, одновременно выполнявшая функции полиции, суда, прокуратуры, противопожарной службы и собеса. (В средневековой Европе похожие административные органы назывались магистратами. При Петре I они существовали и в России.) Городской магистрат время от времени принимал также решения по вопросам ценообразования и чеканки денег. В конце XVIII века в штате Мати бугё было 17 должностей, численность сотрудников каждого филиала, Северного и Южного, составляла около 100 человек и постоянно росла. В конце правления бакуфу в связи с обострением внутриполитической ситуации штат Мати бугё был резко увеличен: в каждом филиале одних только полицейских чинов (ёрики и досин [24] )

числилось 140 человек. В предыдущие годы их было соответственно 25 и 120 [Минами, 1969].

24

Ранг ёрики примерно соответствовал должности начальника райотдела полиции с совмещением функций прокурора и судьи того же уровня, досин — старшего оперуполномоченного. Обе должности относились к категории гокэнин — служащих бакуфу без права аудиенции у сёгуна.

В охране правопорядка также участвовали горожане-простолюдины (окаппики), числом в несколько раз превосходившие служащих Городского магистрата. Но в штат они не входили и жалованья от бакуфу не получали. Это были личные помощники и осведомители полицейских-досин, которые сами их нанимали и содержали. Получив дзиттэ, символ полицейских полномочий (о назначении этого предмета см. ниже), и удостоверяющую эти полномочия грамоту, окаппики ежедневно отправлялись на патрулирование. Это были горожане-разночинцы, преимущественно низкого происхождения, хорошо знавшие жизнь кварталов. Первые окаппики появились в столице в 1690-х годах. Сначала они помогали конвоировать арестантов, когда те в обмен на смягчение наказания соглашались выдать сообщников. Но вскоре выяснилось, что в расчете на снисхождение арестованные сплошь и рядом оговаривают невиновных. Бакуфу специальным указом запретило использовать в расследовании показания задержанных, но это распоряжение осталось на бумаге — уж очень эффективно получалось.

Полицейский патруль эпохи Токугава

Со временем социальный статус окаппики повысился. Их стали побаиваться. Постоянно общаясь с преступниками и зная их повадки, полицейские помощники начали использовать свое положение в корыстных целях. Представьте, например: заглядывает такой служивый в купеческую лавку и шепчет хозяину: есть сведения, что не все чисто с его работниками, арестованные под пытками кое-что рассказывают… Хозяин понимает, как отвести беду, и готовит доброжелателю подношение. Каждый окаппики, будучи на содержании у штатного служащего магистрата, содержал в свою очередь 2–4 собственных помощника (ситаппики). Главные кварталы развлечений Ёсивара и Фукагава ежемесячно жертвовали магистрату по 170 рё на содержание городских помощников, но эти деньги до последних доходили редко.

Бакуфу неоднократно запрещало простолюдинам участвовать в следственных действиях, но каждый раз отступало — казенных средств на охрану порядка вечно не хватало. Поэтому на протяжении почти всего перида Токугава городские кварталы патрулировали именно окаппики и их подручные. В середине XIX века в Эдо насчитывалось 380 окаппики и полторы тысячи ситаппики.

В начале XVIII века в помощь силам правопорядка были учреждены должности квартальных старост (матидосиёри) и подчиненных им “уважаемых граждан” (матинануси) для выполнения административных поручений и надзора. Они доводили до населения своего квартала распоряжения бакуфу, присматривали за торговцами и так далее. Они тоже были помощниками магистрата, но только легальными и уважаемыми. Их набирали из верных людей, предки которых служили еще Токугава Иэясу.

Наконец, в гуще народных масс посменно, через месяц, работали доверенные лица тех же кланов (гатигёдзи), которые присматривали за самыми богатыми домами в своем квартале, защищая их от преступных посягательств. Таким образом, горожане были организованы в иерархическую структуру, напоминавшую самурайскую. Народные помощники полиции пользовались уважением сёгуната. Квартальных старост и “уважаемых граждан” из Эдо, Киото и Осаки не забывали приглашать на торжественную новогоднюю церемонию в замок сёгуна. Правда, ее устраивали отдельно от самурайской, в специальном зале, где горожанам подносили рюмку сакэ и традиционный веер в подарок.

Первые посты “народной полиции” (цудзибан) были созданы в 1629 году по распоряжению бакуфу. В городе тогда было неспокойно: нескончаемые ссоры и вооруженные стычки самураев превращали в приключение едва ли не каждый выход горожанина из дома. Удельным князьям и хатамото было предписано организовать дежурные посты, в первую очередь в воинских кварталах — для предотвращения немотивированного убийства простолюдинов, попавших под горячую самурайскую руку. Закон о наказании за это преступление действовал уже четверть века, однако применялся редко. Князья выполнили распоряжение, расставив посты (кто целиком за свой счет, кто

в складчину). Правда, из-за экономии в охранники нанимали людей такого сорта, что от них самих впору было охранять город. Со временем такие же дежурные посты (дзисинбан, букв. самооборона) стали создавать и сами горожане. Купцы, квартальные старосты и другие городские авторитеты их организовывали и контролировали. Это была та самая “народная полиция”, о которой Василий Головнин писал: “В каждой улице избираются из граждан старшина и помощники его, которые должны сохранять и ответствовать за тишину и порядок в своей улице; на площадях и перекрестках устроены будки, в которых находятся пожарные инструменты и всегда бывает караул. По ночам часто ходят дозоры, и никто не смеет идти без фонаря”.

На одном посту в ночное время дежурило обычно от двух до пяти человек. Они же следили за возгораниями и звонили при пожаре в колокол.

Наконец третьим и последним бастионом правопорядка были квартальные сторожа. Их работа заключалась в отпирании и запирании ворот своего квартала утром и вечером. После десяти вечера через ворота можно было пройти только с разрешения сторожа (и не всегда безвозмездно), который интересовался личностью путника и передавал его коллеге, дежурившему у следующих ворот. Со временем будки квартальных сторожей начали выполнять и функции магазинов, где в любое время суток можно было прикупить бытовую мелочь. Эта многоступенчатая система надзора благополучно дожила до конца правления Токугава. В середине XIX века в Эдо насчитывалось около двух тысяч опорных пунктов охраны правопорядка, около 900 из них контролировал сёгунат. В дальнейшем они трансформировались в широко известные сегодня полицейские посты кобан, без упоминания о которых не обходится ни один туристический справочник.

Руководили работой постовой службы Северный и Южный магистраты, работавшие поочередно, через месяц. В 1702–1719 годах магистратов было даже три: Внутренний магистрат (НакаМати бугё) учредили после того, как в 1702 году 47 самураев из рода Асано отомстили чиновнику бакуфу за смерть своего господина, напав на усадьбу обидчика и убив его.

Как у всякого учреждения, у магистратов были как удачные времена, так и не очень. И свои герои у него тоже имелись. Самые знаменитые — Оока (Этидзэн) Тадасукэ (1677–1752) и Тояма (Кинсиро) Кагэмото (1793–1855). Первый известен тем, что 39 из 75 лет своей жизни занимал руководящие посты в магистрате и провел множество важных реформ. Второй жил почти столетием позднее и возглавлял магистрат в течение семнадцати лет. Начальник Городского магистрата — самая известная и популярная в Японии историческая фигура. О нем знают даже школьники, которые не любят историю, но любят смотреть телесериалы о жизни старого Эдо.

Ритуальное самоубийство

Почему филиалов было два, и почему они работали по очереди? Во-первых, уровень преступности в XVII веке быстро рос. Во-вторых, власти стремились обеспечить работой и казенным довольствием как можно больше вооруженных честолюбивых самураев, оставшихся не у дел после прекращения междоусобных войн и объединения страны. Поэтому учредили два, а затем и три столичных магистрата, работавших по очереди. Самураев они не судили, боролись с преступниками только из низших сословий. Система охраны правопорядка учитывала иерархическую структуру общества. Молодые хатамото с размахом гуляли в “веселых кварталах”, делая немалые долги. Если кредитор набирался смелости напомнить им о деньгах, хатамото могли вызвать для разбирательства, но не в Городской магистрат, а в Высшее судебное присутствие (Хёдзёсё [25] ). Там ему могли напомнить о долге чести и наказать домашним арестом. Если это не помогало, ослушника отправляли служить куда-нибудь подальше от столицы, чаще всего в замок Кофу (префектура Яманаси). За серьезные преступления (воровство, разбой, нарушения устава “Букэ сёхатто”) карали без снисхождения. Но только высший чиновник бакуфу в ранге госсоветника (родзю) по представлению Городского магистрата мог отдать хатамото приказ совершить самоубийство. Если этот приказ без возражений выполнялся, хатамото объявляли умершим от болезни, а членов его семьи не ущемляли в правах наследования.

25

Совещательный орган при бакуфу, куда входили все госсоветники, начальники магистратов и глава службы тайного надзора.

Вообще в судебнике того времени правила наказания представителей элиты формулировались довольно расплывчато. При вынесении приговоров часто исходили из прецедента. Приговор к ритуальному самоубийству считался привилегией, и в столице такие приговоры выносились только удельным князьям и хатамото. Вассалам сёгуна более низких рангов (гокэнин) за такие же преступления просто рубили голову. Приказ совершить сэппуку мог отдать и удельный князь — любому из своих вассалов. И даже размер дохода провинившегося влиял на то, как он должен был умереть. Так, небогатые удельные князья с доходом менее 500 коку риса совершали сэппуку во внутреннем дворе тюрьмы Кодэмматё, а те, кто имел более 500 коку, — в более комфортной обстановке (в какой-либо столичной усадьбе).