От Фихте до Ницше

Коплстон Фредерик Чарлз

274

Можно сказать, что естественная религия соответствует первому моменту религиозного сознания, как он описан выше. В характеристике Naturreligion, а именно религии субстанции, Бог представляется как недифференцированное всеобщее. Это пантеизм в том смысле, что конечное бытие рассматривается как поглощенное божественным бытием или как чисто акцидентальное для него. В то же время, хотя в индуизме Брахман представляется способом, соответствующим первому моменту религиозного сознания, это не означает полного отсутствия других моментов.

Второй главной стадией определенной религии является религия духовной индивидуальности. Здесь Бог представляется как дух, но в форме индивидуальной личности или личностей. Неизбежная триада включает в себя иудейскую, греческую и римскую религию, которые называются соответственно религиями возвышенности, красоты

и пользы. Так, функцией Юпитера Капитолийского было обеспечение безопасности и суверенитета Рима [1].

1 Очевидно, что третий член триады, религия пользы, в определенном смысле является деградацией религии. Ведь она практически низводит Бога до инструмента. В то же время она требует перехода к более высокой форме религии. К примеру, допущение Римом в свой пантеон всех богов сводит политеизм к абсурду и требует перехода к монотеизму.

Три этих типа религии соответствуют второму моменту религиозного сознания. Божественное представляется существующим над человеком или отдельно от человека. К примеру, в иудаизме Бог в трансцендентной величественности возвышается над миром и человеком. Но представлены и другие моменты религиозного сознания. Так, в иудаизме есть идея примирения человека с Богом через жертвоприношение и подчинение божественному закону.

Третьей главной фазой определенной религии является абсолютная религия, а именно христианство. В христианстве Бог представляется тем, что он есть в действительности, бесконечным духом, который не только трансцендентен, но и имманентен. А человек представляется в единстве с Богом посредством участия в божественной жизни через благодать, полученную от Христа, Богочеловека. Поэтому христианская религия в наибольшей степени соответствует третьему моменту религиозного сознания, являющемуся синтезом или единством первых двух моментов. Бог рассматривается не как недифференцированное единство, а как Троица Личностей, как бесконечная духовная Жизнь. Бесконечное и конечное трактуются не во взаимопротивоположности, а как соединенные без смешения. Как говорит св. Павел, в Нем мы живем, движемся и существуем.

275

Заявлять, что христианство есть абсолютная религия, - значит утверждать, что оно есть абсолютная истина. И Гегель осуждает проповедников и теологов, с легкостью оставляющих христианские догматы или сводящих их на нет, дабы соответствовать взглядам якобы просвещенного века. Но следует добавить, что христианство выражает абсолютную истину в форме Vorstellung. Поэтому здесь возникает потребность в переходе к философии, мыслящей содержание религии в чистой понятийной форме. Попытка сделать это является, согласно Гегелю, продолжением новаторской работы таких людей, как св. Ансельм, которые сознательно хотели понять и оправдать необходимыми доводами содержание веры.

Мы видели, что переход от религии к философии совсем не является переходом от одного предмета к другому. Предмет в обоих случаях тот же самый, "вечная истина в ее объективности, Бог и ничто, кроме Бога и раскрытия [die Explication] Бога" [1]. В этом смысле, стало быть, "религия и философия приходят к одному и тому же" [2]. "Когда философия раскрывает религию, она раскрывает лишь себя; и когда она раскрывает себя, она раскрывает религию" [3].

Различие между ними лежит в различных способах представления Бога, "в особенных способах, какими они занимаются Богом" [4]. Скажем, замена Vorstellung на чистое мышление предполагает замещение формы случайности формой логического следования. Так, теологическое понятие божественного творения как случайного события, в том смысле, что оно может как случаться, так и не случаться, становится в философии учением о том, что логос необходимо объективируется в природе - не потому, что Абсолют принуждается к этому, а потому, что он есть то, что он есть. Иными словами, спекулятивная философия отбрасывает образный или наглядный элемент, характерный для религиозного мышления, и выражает истину, ту же самую истину, в чисто понятийной форме.

1 W, 15, S. 37; SS, 1, р. 19 [23: 1, 219].

2 W, 15, S. 37; SS, 1, р. 20 [23: 1, 220].

3 W, 15, S. 37; SS, 1, р. 19 [23: 1, 219].

4 W, 15, S. 38; SS, 1, р. 20 [23: 1, 220].

276

Из этого, однако, не следует, что философия иррелигиозна. По мнению Гегеля, представление о том, что философия и религия несовместимы или что первая враждебна либо опасна для второй, основано на непонимании их сущности. Обе трактуют о Боге, и обе - религия. "Общего у них то, что обе они - религия; различающее

же их заключается лишь в роде и типе религии, обнаруживаемых в каждой" [1]. И это различие в соответствующих им способах постижения и выражения истины действительно порождает идею о том, что философия представляет угрозу для религии. Но философия была бы угрозой для религии лишь в том случае, если бы она претендовала на замену истиной заблуждения. А это не так. Истина одна и та же, хотя религиозное сознание требует такой формы выражения, которую следует отличать от философской.

Можно было бы заметить, что Гегель двусмысленно использует термин "религия". Ведь он пользуется им для того, чтобы охватить не только религиозный опыт, веру и культ, но также и теологию. И хотя тезис о том, что философия не враждебна религиозному опыту как таковому или даже чистой вере, и можно сделать вполне правдоподобным, она с необходимостью должна оказаться враждебной религии, если принимается, что религия означает или включает теологию, и если философия высказывает намерение обнаружить, так сказать, неприкрытую истину, которая содержится в учениях, считающихся теологами лучшими из возможных выражений этой истины на человеческом языке.

Что касается первого момента, то Гегель настаивает на том, что "познание является существенной частью самой христианской религии" [2]. Христианство стремится понять свою собственную веру. И спекулятивная философия является продолжением этой попытки. Различие состоит в том, что философия заменяет формой чистого мышления форму Vorstellung, образного или наглядного мышления. Но это не означает, что спекулятивная философия занимает место христианства в том смысле, что последнее просто отбрасывается в пользу первой. Христианство есть абсолютная религия, а абсолютный идеализм есть абсолютная философия. Оба истинны, и их истина - одна и та же. Формы понимания и выражения могут различаться, но из этого не следует, что христианство вытесняется абсолютным идеализмом. Ведь человек не есть только чистое мышление: он не является только философом, если он вообще философ. И для религиозного сознания христианская теология есть совершенное выражение истины. Именно поэтому проповедникам, обращающимся к религиозному сознанию, не надо вносить изменения в христианские догмы. Ведь христианство есть религия откровения в том смысле, что она представляет собой совершенное самопроявление Бога религиозному сознанию.

1 W, 15, S. 38; SS, 1, р. 20 [23: 1, 220].

2 W, 15, S. 35; SS, 1, р. 17 [23: 1, 218].

277

Я не собираюсь заключать, что позиция Гегеля совместима с точкой зрения христианской ортодоксии. Ведь я убежден, что это не так. Я согласен с тезисом Мак-Таггарта, который сам не был верующим христианином, что как союзник христианства гегельянство - "это замаскированный враг - самый неявный, но наиболее опасный. Обнаруживается, что учения, защищенные от внешнего опровержения, сами претерпевают изменение вплоть до момента их полного исчезновения..." [1]. Так, Гегель дает философские доказательства учений о Троице, грехопадении и воплощении. Но по окончании утверждения их в форме чистого мышления становится очевидно, что они оказываются чем-то весьма отличным от учений, относительно которых церковь полагает, что они являются корректными утверждениями истины на человеческом языке. Иными словами, Гегель делает спекулятивную философию высшим судьей внутреннего смысла христианского откровения. Абсолютный идеализм представляется эзотерическим христианством, а христианство - экзотерическим гегельянством, и тайна, на которой настаивает теология, подчиняется философскому разъяснению, что на деле равнозначно трансформации.

1 "Studies in Hegelian Cosmology" ["Исследования гегелевской космологии"], 1901, р. 250.

В то же время, по крайней мере по моему мнению, нет убедительных оснований для обвинения Гегеля в личном лицемерии. Я не думаю, что, когда он принимал вид защитника ортодоксии, он говорил неискренне. Как отмечалось во вводной главе, Бенедетто Кроче доказывал, что не может быть веского основания для сохранения низшей формы мышления, а именно религии, наряду с наукой, искусством и философией*. Если философия действительно указывает внутренний смысл религиозных верований, тогда религия должна уступить место философии. Иными словами, они не могут сосуществовать в одном и том же уме. Человек может мыслить в категориях религии, или он может мыслить в категориях философии. Однако он не может мыслить в обеих. Но хотя замечания Кроче, конечно, небезосновательны, из этого не следует с необ