От греха подальше
Шрифт:
Такая перспектива меня вполне устраивала. Пластинка к этому времени закончилась. Я поставила ее на место, поправила прическу и произнесла зловещим шепотом: «Приветствую тебя, страсть…»
Пронзительный и будто охрипший после долгого молчания телефонный звонок вернул меня в мир реальности.
— Привет, Танюха, — негромко произнесли на том конце провода. И время остановилось. Но только на миг. Затем стремительно помчалось вспять и отбросило меня в далекую юность, почти детство, к событиям десятилетней давности.
— Привет, Танюха, — произносил этот же голос в те далекие дни, и ноги становились
Он был живой легендой нашего института. Герман. Так называли его все, от застенчивых первокурсниц до бородатых аспирантов… «Герман», — шептали вечерами девочки в общежитии. «Герман», — произносили самые отчаянные головорезы и крепко пожимали его твердую ладонь. У него так и не появилось клички, хотя называть друг друга по имени было тогда не принято. Я до сих пор не знаю его фамилии и не знала ее никогда. Она просто была не нужна. Было имя — Герман. Сказать, что его уважали, значит, ничего не сказать. Не просто уважали, не просто побаивались. И даже не просто восхищались. Его буквально боготворили. И это было поразительно.
Герман завораживал всех своей непохожестью, нетипичностью. Оригинальность? Пожалуй, и это определение не подходило к этому человеку.
Он никогда не появлялся на многочисленных студенческих пьянках, не курил, не заигрывал с симпатичными абитуриентками, не посещал дискотек. При его появлении даже не очень фривольный анекдот казался пошлостью. У него не было близких друзей. Впрочем, не было и врагов. Хотя, возможно, были тайные недоброжелатели, но они предпочитали оставаться тайными.
Учился он блестяще, и учеба давалась ему легко. Он был немногословен, хотя его нельзя было назвать замкнутым. Его фразы передавались из уст в уста и часто становились последним аргументом в споре. «А Герман сказал…» — и разногласия прекращались.
Однажды на стадионе возник спор о приемах самбо. Каждый отстаивал свой любимый прием и доказывал его преимущества.
— Самый действенный способ самозащиты без оружия — это вовремя убежать, — как-то сказал Герман. И никто не засмеялся. Такое мог сказать только тот, чья смелость не вызывала сомнений. А Герман был смелым. И сильным.
Одним из первых он начал заниматься восточными единоборствами. Уже потом это стало повальным увлечением, и на ближайшей к институту стройке поубавилось целых кирпичей. Так развлекались наши мальчики.
Я не помню, чтобы Герман решал свои проблемы с помощью силы. А может быть, не находилось желающих испытать эту силу на себе?
Герман говорил, что любой предмет в умелых руках может стать оружием. И если какая-то вещь кажется тебе совершенно безобидной — значит, ты просто не знаешь, как ее можно использовать. И ему верили.
У большинства из нас еще отовсюду выпирало детство, а он в свои двадцать лет был мужчиной в самом серьезном и прекрасном смысле этого слова.
Однажды после лекций Герман подошел ко мне и предложил погулять. Я не поверила своему счастью. Глаза моментально наполнились слезами, и несколько минут я не могла повернуть к нему голову. Все вокруг окрасилось в радужные тона, однако я успела заметить десятки взглядов, направленных в нашу сторону…
Я не помню, по каким улицам мы гуляли и на каких скамейках сидели
Мое счастье продолжалось полгода.
Оно закончилось ранним апрельским утром после короткого телефонного разговора. Даже не разговора, потому что я так ничего и не ответила ему.
— Танюха, я уезжаю. Навсегда. Прощай, — произнес бесконечно родной голос. С тех пор я этого голоса не слышала. И не видела его обладателя. Если не считать одного случая.
Три года назад я увидела Германа по телевизору. В какой-то информационной программе. Ведущий рассказывал о поездке нашей делегации на высшем уровне то ли в Америку, то ли в Швейцарию. На экране суетились корреспонденты с микрофонами и фотоаппаратами. Президент, прищурившись, делился впечатлениями от своей встречи с представителями НАТО и Белого дома. В нескольких шагах от него стоял Герман. Какие-то секунды я наблюдала, как он спокойно и сосредоточенно разглядывал что-то или кого-то за пределами телеэкрана…
— Привет, Танюха, — произнес тот же голос десять лет спустя, и я поняла, что узнала бы его из тысячи…
— Герман? Ты где?
— Я рядом. Можно зайти?
— Конечно.
Щелкнула входная дверь, и кто-то вошел в мою квартиру. Это был Герман.
Он всегда умел появляться неожиданно и так же неожиданно исчезать. И хотя я понимаю, что для людей нашей профессии не существует запертых дверей и сотовый телефон для меня не в новинку, мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
Он не оставил мне времени подготовиться к его появлению. Застал меня врасплох и использовал свое преимущество для изучения моей внешности и отыскания следов, оставленных на моем лице неумолимым временем.
Еще больше я растерялась, отметив в его глазах взгляд, какой бывает у людей, чей замысел получает блестящее воплощение.
— Ты мало изменился, — наконец сумела я произнести членораздельно.
Действительно, Герман почти не изменился и внешне. Может быть, немного поправился, что при его почти двухметровом росте было совсем не лишним. Десять лет назад его можно было сравнить с молоденьким догом, в котором только опытный кинолог может распознать красивое гармоничное существо, каким ему предстоит стать через некоторое время. Сейчас Герман находился в поре расцвета. Дорогой элегантный костюм выгодно подчеркивал достоинства его фигуры, а небольшой шрам на левой скуле только добавлял ему шарма.
— Милости просим, — сказала я, окончательно придя в себя, и широким жестом пригласила его в гостиную.
Несколько минут мы обменивались несвязными ироничными фразами в поисках той единственно верной интонации, соответствующей моменту и нашим нынешним отношениям. Это было довольно непросто, во всяком случае, для меня.
— Откуда ты свалился на мою голову? — устав от светского обмена любезностями, спросила я напрямик.
— Это далеко не такой простой вопрос, — ответил Герман совершенно серьезно. — Моя жизнь не предполагает публичности, и написать мемуары я смогу еще очень нескоро. Одно могу сказать совершенно точно: в Тарасове за все эти годы я не был ни разу.