От Кибирова до Пушкина (Сборник в честь 60-летия Н.А. Богомолова)
Шрифт:
«…коротенькие строчки растянулись глистом» [1063] .
Можно предположить, что автор сонета как бы следовал «предложенной» Маяковским установке и создал фигурное стихотворение — подражая или пародируя методы и приемы футуриста, он написал односложный сонет, в котором образ глиста заменил на собачий хвост. Настоящая гипотеза подтверждается также другими примерами из этого же текста Маяковского, но об этом я буду говорить далее.
Вернусь к другим вероятным источникам. Одним из эпатажных приемов, характерных для русских футуристов, была раскраска лица, или футуристический «грим», созданный М. Ларионовым и И. Зданевичем в 1913 году. Теоретические положения этой манифестации изложены в их декларации «Почему мы раскрашиваемся»:
1063
Цит. по: Там же. С. 34.
Исступленному
Д. Бурлюк в живописных работах и в графике, а также в рисунках на собственном лице неоднократно изображал собак. Этот визуальный мотив характерен и для Ларионова, и для поэта и художника В. В. Каменского, которые также рисовали на своих лицах собак [1065] .
1064
См.: Аргус. 1913. № 12. Декабрь. С. 114–115.
1065
См.: СС. Т. 1. С. 100.
Хотя Маяковский не решался экспериментировать со своим лицом и не рисовал на нем собак, этот мотив неоднократно возникает в его ранних текстах. Например, в трагедии «Владимир Маяковский» (1914), изданной Д. Бурлюком, имеются мотивы и лексемы, которые варьируются в анализируемом сонете Ходасевича:
Мосты заломили железные руки; Кто выл оттого, что петли полдней туги; Я вам открою словами простыми как мычанье; Как слеза на морде у плачущей собаки. [1066]1066
См.: Маяковский В. Владимир Маяковский: Трагедия. М., 1914. С. 6, 7, 16.
А частица «вот» повторяется в трагедии семь раз.
При анализе «Зимней бури» удалось обнаружить целый ряд подтекстов, перекличек, параллелей и парафраз из фольклора, классической литературы, а также из произведений поэтов-современников и прежде всего из текстов литературных «врагов» Ходасевича — футуристов.
Мотив собачьего хвоста был одним из атрибутов футуристов. Крученых в своем выступлении на первом вечере речетворцев в Москве, состоявшемся 13 октября 1913 года, по свидетельству Б. Лившица, будто бы сказал: «Наши хвосты расцвечены в желтое» [1067] . Здесь намек на полосатую желтую кофту Маяковского. Необходимо подчеркнуть, что название одной из левых художественных группировок — «Ослиный хвост» (1912–1913) [1068] . Ср. также в одной из статей М. Волошина о выставке «Ослиный хвост» (1912):
1067
См.: Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Л., 1989. С. 435. См. полемику Крученых с Лившицем, связанную с его выступлением на этом вечере: Крученых А. Наш выход. М., 1996. С. 61.
1068
См. в связи с этим: Флакер А. Ослиный хвост: Об одном самоименовании // Russian Literature. Amsterdam, 1995. Vol. XXXVII. С. 451–460.
«Криксы-Вараксы» — это были Ларионов и Гончарова, «поповым кобелем» — «Бубновый валет», только собачий хвост для важности был на этот раз назван «ослиным» [1069] .
Этот же мотив использовался в полемике между различными группировками футуристов. Ростовский футурист Л. Скляров, полемизируя с московскими кубофутуристами, в письме в редакцию местной газеты в марте 1914 года заявлял: «Мы им преподнесем (на блюде из репьяков) хвост дохлой собаки» [1070] .
1069
См.: Волошин М. Лики творчества. Л., 1989. С. 287.
1070
Цит. по: Крусанов А. В.
Конечно же, собачий хвост — и не только собачий! — неоднократно возникает в текстах Маяковского разных периодов. Например, в стихотворении «Гимн судье» (1915):
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост! [1071]Или в одном из последних текстов — в поэме «Во весь голос» (1929–1930):
С хвостом годов я становлюсь подобием чудовищ ископаемо– хвостатых. [1072]1071
Цит. по: ПСС. Т. 1. С. 76.
1072
Цит. по: ПСС. Т. 10. С. 284.
Ср. реплику молодого Маяковского на выступлении в Минске 11 февраля 1914 года:
Ценного в искусстве нет ничего. <…> [О]ни, старички — поэты и наши русские критики литературного хвоста, испугались нас и в предсмертном дыхании хотят нас опрокинуть.<…> Если жирный мопс укусит вас за икру, то вы только оттолкните его пинком ноги. Так делаю и я [1073] .
Ср. также название позднего стихотворения Маяковского «Маленькая цена с пушистым хвостом» (1927) [1074] .
1073
См.: Крусанов А. В. Русский авангард: 1907–1932. Т. 1. С. 217.
1074
Цит. по: ПСС. Т. 8. С. 68.
Наконец перехожу к анализу сонета «Зимняя буря».
В ранних текстах Ходасевича также встречаются образы и мотивы, которые он затем использовал в новонайденном сонете «Зимняя буря». Например, в стихотворении «Гадание» (1907) появляется мотив собаки, а в финале стихотворения «Зима» (1913), вошедшем затем в сборник «Счастливый домик» (1914), варьируются мотивы пса, ветра и хвоста:
О, скука, тощий пес, взывающий к луне! Ты — ветер времени, свистящий в уши мне! [1075]1075
Цит. по: СС. Т. 1. С. 100.
Или в строфе из стихотворения «Цветку Ивановой ночи» (1907):
Цвети во тьме, лелея клад! Тебя лишь ветер вольно склонит, Да волк, блуждая наугад, Хвостом ленивым тихо тронет. [1076]Ср. также запись Ходасевича, сделанную им в записной книжке 8 июня 1921 года: «Сегодня я поймал за хвост беса смирения» [1077] .
1076
Там же. С. 93.
1077
Цит. по: СС. Т. 2. С. 12.
В основу сюжета односложного сонета, вероятно, мог быть положен сюжет известной сказки из сборника Афанасьева «Лисичка-сестричка и волк», в которой волк по совету хитрой лисицы сунул хвост в прорубь, чтобы поймать рыбу, а хвост примерз; волк прыгал-прыгал и оторвал свой хвост. Ср. также с рифмовкой в пословицах из Даля и других источников: 1) «Весь бы прост, да привязан хвост!»; 2) «Возьму за хвост да перекину через мост»; 3) «Шла собака через мост. Четыре лапы, пятый хвост»; 4) «Дрозд, дрозд, прост, прост. Кованый нос, железный хвост».