От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай. Мои путешествия по Сибири
Шрифт:
Скороговоркой, заплетающимся языком, он все время выкрикивал слова молитвы или заклинания, временами проводя пальцем по горлу и насильственно улыбаясь. Потом он схватил большую чугунную чашу и выбежал из пещеры, чтобы поспешно подоить коз; теперь можно было расслышать непрестанно повторяемое слово «тэр-занда, да-тэр-занда-да» («что делать, что делать»). Подоив коз, он поставил чашу на огонь. Увидев, что гости едят как люди, он понемногу успокоился, чаще улыбался, но не сводил с них глаз и быстро перебирал четки, шевеля губами. Угощение состояло из простокваши, сушеного творога и масла; у монаха был еще кирпичный чай, дзамба и совершенно высохшая баранья нога – очевидно, приношения паломников, посетивших остров еще прошлой зимой.
После угощения гости пригласили монаха посмотреть их лодку,
Гости осмотрели небольшую кумирню в громадной нише в скале, в которой находились глиняные статуи сидящего Будды в аршин высотой (всего 21 статуя), затем обошли весь остров и сделали съемку его, собрали образчики горных пород. Остров имеет 1650 м в длину, 560 м в ширину в самой широкой части и состоит из нескольких уступов, высший из которых достигает 80 м над уровнем воды озера.
Берега частью обрывистые, скалистые, частью пологие. Вокруг них в воде видны были большие стаи крупной рыбы одного вида, указанного выше, плавали стаи черных и белогрудых бакланов и летали чайки, гнездившиеся на скалах острова. На последнем живут также крачки, гуси, турпаны, жаворонки, вьюрки, краснохвостки и горихвостки, а из четвероногих – только лисицы. Ни деревьев, ни кустов нет, но есть полынь, дикий лук, тмин, дэрису, крапива, астры, мальва, папоротники. Трава сильно общипана, так как у отшельников имеется полтораста овец и коз, которые и доставляют им молоко, мясо, одежду, топливо (в виде помета) и освещение (в виде масла). Но, к удивлению, это стадо было не общее, а разделено, и не равномерно: самый богатый лама имел 80 штук, другой – 50, а третий только 20 – и, очевидно, жил впроголодь. Кроме того, по острову бродила ожиревшая лошадь, ценная как производитель аргала. Зимой отшельники по очереди отправлялись верхом на берега для сбора подаяния. Для овец и коз возле каждой пещеры были устроены загородки, где животные проводили ночь.
Вода в Кукуноре горько-соленая, и пить ее нельзя. Монахи и животные пользовались дождевой водой, собиравшейся в ямах, вырытых вблизи пещер; эта вода была мутная, солоноватая и с неприятным привкусом от загрязнения.
Путешественники провели на острове несколько дней, занимаясь его изучением и наблюдая жизнь отшельников, которые почти все время просиживали на своих возвышениях в пещерах, монотонно произнося молитвы. Один из них занимался также изготовлением маленьких статуэток из глины с маслом, выдавливая их тремя металлическими штампами, вправленными в слоновую кость. Они раздавались паломникам, посещавшим зимой остров, в обмен на приношения, состоявшие главным образом из кирпичного чая и дзамбы.
На пути к острову и обратно путешественники измеряли глубину озера: наибольшая оказалась равной 37,5 м, что очень немного для такого большого озера. Интересна тибетская легенда о происхождении озера, которую записал Пржевальский. В очень древнее время на месте Кукунора была обширная равнина, а озеро находилось под землей в Тибете, на месте нынешней Лхасы. В наказание за выдачу одной тайны стариком, жителем равнины, бог затопил ее, причем погибло множество людей и животных. Вода изливалась через отверстие в земле. Наконец бог сжалился, и по его приказанию чудовищная птица схватила в горах Наньшаня огромную скалу и заткнула ею отверстие. Эта скала и представляет остров Куйсу (т. е. «пуп») [9] .
9
А. А. Чернов. Остров Куйсу на Кукуноре. Землеведение, 1910, кн. 1 и 2. (Прим. автора)
Озеро
По берегам Кукунора не только леса, но даже крупные кустарники отсутствуют, хотя в Южно-Кукунорском хребте на большой высоте над уровнем моря мы видели еловые и можжевеловые леса. Поэтому отсутствие леса на берегах озера объясняется не абсолютной высотой, а, вероятно, сильными ветрами.
Следующий переход привел нас почти к концу южного берега, и мы разбили палатки на нижней террасе близ воды, которая манила своей свежестью и порядочным прибоем. К ужасу моих китайцев и монголов, я стал купаться в озере, дно которого ровное и песчаное. Мои спутники еще могли понять то, что я полез из-за рыбы в речку, глубиной ниже пояса, но простое купание в холодном озере и при сильном волнении их поразило. В этот вечер я решился, ввиду отсутствия тангутов, отпустить трех своих проводников, стоивших больше 6 рублей в сутки, и остаться еще два дня на берегах озера, чтобы лучше изучить его древние и новые отложения. До города Донкыр было уже недалеко, а монгол Абаши знал туда дорогу.
Отпустив проводников, мы на следующий день передвинули лагерь к самому концу южного берега, а днем позже – по этому берегу дальше на север, к подножию большой площади песчаных холмов-дюн, которые надо было осмотреть; среди них оказалась высокая гряда, поднимавшаяся не менее чем на 60 м над поверхностью озера. По форме и положению этих песков можно было судить, что на озере господствуют ветры с юго-запада, со стороны высокого Тибетского нагорья. Впрочем, достаточное количество влаги в воздухе и почве обусловило то, что в этих песках по котловинам между грядами видно было довольно много чия, разных трав и мелких кустов.
На третий день мы поднялись от озера по дороге в Донкыр и ночевали в одной из долин хр. Потанина. За все эти дни людей мы не видели; заметили росомаху, вероятно охотившуюся за какими-то грызунами, норами которых местами была изрыта песчаная почва. С ночлега в последний раз любовались синей гладью Кукунора, уходившей на запад за горизонт в низкой зеленой раме берегов. Отчетливо выделялась большая песчаная площадь на северо-восточном берегу, где зеленая рама превращалась в золотую. Теперь нам предстояло на некоторое время снова попасть в жилые, густонаселенные места и, после просторов долин и горных ландшафтов Наньшаня с их тишиной и свежим воздухом, снова окунуться в людской муравейник и вдыхать запахи постоялых дворов и грязных улиц.
Но перед этим нас ждало неожиданное приключение на самом пороге тангутской земли. На следующий день, при подъеме на сравнительно невысокий перевал через хр. Потанина, один из усталых верблюдов отказался нести свой вьюк и лег на дороге. Пришлось разместить его груз на наших верховых лошадей, а самим идти пешком. На спуске с перевала мы увидели слева на склоне тангутские палатки. Осматривая выходы горных пород, я немного отстал от каравана, который уже поравнялся со стойбищем. Несколько больших собак бросилось со склона ко мне, а наверху тангуты смотрели на нас и не шевельнулись, чтобы отозвать свою свору. Опасаясь, что собаки разорвут меня, я вынул револьвер и выстрелил в ближайшую, в нескольких шагах от меня, – она повернула назад, а остальные остановились. Но едва я успел догнать караван, остановившийся при звуке выстрела, как со стойбища к нам прибежали несколько тангутов, вооруженных палками, и десяток женщин с большими ножницами для стрижки овец и загородили нам дорогу, хватая верблюдов за поводки. Оказалось, что собака, в которую я выстрелил, отбежав немного, упала и издохла, и теперь тангуты требовали в качестве возмездия за нее двух верблюдов с вьюками. К счастью, на стойбище из мужчин были только ламы, которые не носят оружия, так как иначе нас могли перестрелять сверху. Объяснение с тангутами шло медленно, так как Абаши плохо знал их язык.