От любви не спрячешься
Шрифт:
Себастьян поставил кофейник, и Клер усилием воли переключила внимание на диктофон – он как раз находился возле ее правой руки.
– Пишешь статью? – поинтересовалась она. Себастьян не ответил, и она подняла глаза.
Солнце заглядывало в окно и освещало сильное плечо и небритую щеку. Скользило по темной щетине и тонуло в длинных густых ресницах. Подняв кружку к губам и не сводя пристального взгляда с Клер, Себастьян дул на горячий кофе.
– Пишу? Это слишком громко сказано. Скорее бесконечно печатаю и стираю один и тот же начальный абзац.
– Застрял?
– Похоже
– Со мной такое тоже порой случается. Как правило, это происходит потому, что я еще не до конца продумала сцену, или смотрю на героев и события предвзято. И чем больше пытаюсь форсировать ситуацию, тем глубже увязаю.
Себастьян опустил кружку, и Клер решила, что сейчас последует какое-нибудь презрительное замечание в адрес сочинительниц сентиментальных романов. Она еще крепче сжала край стола, взяла себя в руки и собралась выслушать краткую лекцию о важности работы журналиста и ничтожности любовных фантазий для скучающих домохозяек. Ведь даже собственная мать стеснялась ее работы, считая романы банальными и пошлыми. Так чего же можно ожидать от такого гениального автора, как Себастьян Вон?
Однако великий журналист не пустился в снисходительные рассуждения, а продолжал, молча смотреть на нее – так же внимательно, как и раньше. Словно пытался что-то понять.
– Может быть. Но со мной такого еще не случалось. Никогда не застревал, тем более так безнадежно.
Клер, молча, ждала продолжения монолога. Готовилась к тому решающему моменту, когда он подойдет к профессиональным рассуждениям и произнесет безжалостный унизительный приговор. Она давно привыкла защищать и себя, и свой жанр, и своих читателей, а потому без особого труда смогла бы отразить любой выпад. Но Себастьян лишь спокойно потягивал горячий душистый кофе. Клер склонила голову, и сейчас уже она посмотрела на него так, словно пыталась что-то понять.
Теперь пришла очередь Себастьяна спросить:
– По-моему, вчера я упомянула о том, что пишу сентиментальные романы. – Она сочла необходимым бросить вызов.
– Да, упомянула. Как и о том, откуда берутся представленные там откровенные сцены.
Точно. Было такое. Черт возьми! Этот провокатор довел ее почти до безумия, и она действительно успела наговорить немало глупостей. Если бы можно было отказаться от собственных слов! Хотя бы от тех, которые возвращались и мучили. От вызванных гневом, болью и обидой! Что делать? В момент тревоги не удалось сдержать желания сравнять счет, не удалось спрятать уязвленное самолюбие за привычным фасадом невозмутимой любезности!
– И что же, ты даже не собираешься изречь по этому поводу ничего снисходительного и унизительного?
Себастьян покачал головой.
– И никаких скользких вопросов?
Он улыбнулся:
– Только один. – Повернулся и поставил кружку на буфет.
Словно дорожный полицейский, Клер предостерегающе подняла руку.
– Нет. Я вовсе не нимфоманка.
Улыбка Себастьяна переросла в смех, и в уголках зеленых глаз появились забавные
– Этот вопрос не относится к числу скользких. Однако спасибо за разъяснение.
Привычным жестом Себастьян скрестил руки на мятой футболке.
– Мой же вопрос таков: где именно ты собираешь необходимый материал?
Пальцы Клер сами собой медленно разжались и отцепились от края стола. Ей было ясно, что существует два тактических варианта ответа. Во-первых, можно обидеться и посоветовать Себастьяну, наконец, повзрослеть. А во-вторых, можно просто расслабиться и не перегреваться. Судя по всему, сегодня мальчик очень старается вести себя хорошо. И все же Себастьян остается Себастьяном. Тем самым диверсантом, который наврал, что она занималась с ним сексом.
– Боишься сказать? – поддразнил он.
Нет, она ничуть не боялась.
– У меня в доме для этого существует специальная комната.
Обман, конечно, зато какой храбрый!
– И что же в ней?
Злодей выглядел совершенно серьезным. Как будто действительно верил.
– Извини, но я не могу разглашать подобную информацию. Особенно в присутствии репортеров.
– Клянусь, никому не скажу.
– И все же нет.
– Ну же! Брось! Мне так давно не рассказывали ничего по-настоящему пикантного!
– Не рассказывали или не делали?
– Так какие же причуды таит твоя секс-комната, Клер? – упорствовал Себастьян, проигнорировав ее колкость. – Хлысты, цепи, ремни, петли, изделия из латекса?
Ремни? О Господи!
– А ты неплохо в этом подкован.
– Твердо знаю лишь одно: аллергией на латекс не страдаю. А в остальном я простой и открытый парень. Вовсе не стремлюсь, чтобы меня били или связывали наподобие индейки в День благодарения.
Он отошел от буфета и сделал несколько шагов к столу.
– А еще что?
– Наручники, – произнесла Клер, когда он остановился в футе от нее. – Розовые, мягкие и пушистые, потому что я очень милая девушка.
Себастьян рассмеялся, как будто она сказала что-то действительно забавное.
– Милая? Это с каких же пор ты вдруг стала милой?
Конечно, по отношению к Себастьяну она, может быть, и не всегда бывает такой уж милой. Но ведь он постоянно провоцирует ее. Клер выпрямилась и решительно посмотрела в зеленые глаза.
– Я старалось быть милой.
– В таком случае, детка, старайся чуть-чуть активнее.
Она ощутила легкое беспокойство, однако решила не поддаваться на очередную провокацию. Нет, только не сегодня. Улыбнулась, подняла руку и потрепала друга детства по небритой щеке.
– Я не собираюсь сражаться с тобой, Себастьян. Так что можешь не напрягаться – на сей раз военных действий не последует.
Он быстро повернул голову и слегка укусил ее за запястье.
– Уверена?
Пальцы сами собой сжались на колючей щеке, а глубоко внутри, в животе, неожиданно возникла тревога. Клер опустила руку, но все равно живо ощущала и тепло мягких губ, и острый край ровных зубов. Сейчас она уже ни в чем не была уверена.