От любви не убежать
Шрифт:
— Это точно, — сухо бросила она.
Девушка осознавала, что их объяснение может положить конец тем чувствам, которые только что возникли между ними, но она должна была дать ему понять, что никому, даже ему, не позволит себя использовать.
— Он хотел помочь мне с книгой отца, — проговорила она ровным и бесстрастным голосом.
Рейс нахмурился.
— То есть?
— Я позвонила в Центр, чтобы поговорить с одним из папиных коллег и попросить его помочь мне е книгой, за которую я только что взялась. Кто-то, должно быть, все передал
— И предложил свои услуги?
— Не то слово. Он прямо-таки навязывал мне свою помощь.
— С какой такой радости?
— Откуда я знаю? Папа говорил, что он много лет кряду не имел ни одной сколько-нибудь серьезной публикации. Может быть, захотел примазаться к чужой монографии.
— Или примазать монографию к себе, — поправил ее Рейс.
— То есть?
— Рядом с Уитни любой мошенник сойдет за честного человека.
Кит сжала рот, пытаясь сдержать себя от массы возникших вопросов. Рейс настороженно поглядел на нее.
— Ты что-то хотела сказать?
— Ничего.
— Ничего?
— Мне надоело спрашивать и не получать ответа.
— Кит, ведь это же…
— …Ради моего собственного блага. Об этом я уже слышала.
— Но это, в самом деле, так, солнышко. Ты даже не подозреваешь, в какой переплет ты можешь попасть.
Девушка исподлобья глянула на него.
— У меня создается впечатление, что я уже туда попала.
Она вырвалась из его объятий и поднялась, проклиная себя за дрожь в ногах.
— Хорошо. Если мне не желают ни о чем говорить, придется просто верить.
Кит начала расхаживать по комнате, говоря при этом резко и раздраженно.
— Ты знаешь, кто такой доктор Уитни и что от него можно ждать. Это раз. Слышал о моем отце. Это два. Из твоих высказываний становится ясно, что ты работаешь или, по крайней мере, имеешь какое-то отношение к Агроцентру. Это три. Мне продолжать?
— Кит!..
— Из твоей, мягко говоря, бурной реакции на звонок доктора Уитни следует, что последний так или иначе причастен к передряге, в которой ты оказался. Упоминая о своем шефе в крайне уважительном тоне, можно сделать вывод, что он и доктор Уитни, совершенно разные люди. Но после всего сказанного ты почему-то не спешишь позвать его на помощь.
— Я…
— Из чего можно сделать вывод, что он не способен тебе помочь.
— Хватит!
По тому, как он сказал, Кит поняла, что попала в точку.
— Значит, я угадала? Может быть, доктор Уитни поймал тебя за каким-то делом… а теперь хочет убить?
— Черт побери!
Рейс так молниеносно вскочил, что Кит невольно отпрянула.
— Мне ни за что не следовало сюда возвращаться. Наверное, лучше бы сейчас уйти на все четыре стороны, испариться, словно меня и не было.
— Что же тебе мешает?
В голосе Кит звучало сдержанное любопытство.
— Упрямство, — пробормотал он, пожимая плечами.
— Промах. Попробуй снова. Ты можешь быть упрямым, как баран, но только когда
— Тогда безрассудство.
— Безрассудство? — повторила Кит.
— Да, — сказал он тихо, — потому что я не могу вынести, зная, что ты думаешь обо мне, и готов выложить тебе все как на тарелочке, только бы ты не глядела на меня таким уничтожающим взглядом.
— Раз так, выкладывай, — облизав пересохшие губы, проговорила Кит.
Теперь настал его черед метаться по комнате, поглядывая на серое утро за окном. Наконец он остановился.
— Не могла бы ты сказать мне сначала?..
— Что? — спросила она.
— Кто такой Лен?
Кит изумленно уставилась на него.
— То есть? Рейс обернулся.
— Ты сказала… что вынуждена была строить ему глазки…
— Ах, это! Я наткнулась на него у озера, когда отправилась на твои поиски, и мне нужно было каким-то образом от него отвязаться. — Кит поморщилась. — Этот золотой мальчик понимает лишь язык флирта, к сожалению. Кстати, он сын Портеров, владельцев здешнего универмага.
— И он там работает? — Кит расхохоталась.
— Не сказала бы. Иногда он действительно им помогает, но для человека с юридическим дипломом это не занятие, как сказал бы Лен.
— Ты говоришь — золотой мальчик?
— Так его окрестили местные. Высокий красавец-блондин, удача века, как говорят о нем родители.
— Судя по рассказу, так оно и есть.
Кит резко подняла голову, смятение появилось в его голосе.
— Если ничего не делать, можно назвать удачей, то… Только зачем нужно было получать диплом Школы нрава в Беркли, если ты им даже не пользуешься?
— Беркли? Он окончил Беркли?
— Да. А что?
— Да так… Интересно…
— Ты опять мне зубы заговариваешь?
— Ни в коем случае!
— Тогда где твой обещанный рассказ? С чего это вдруг доктору Уитни так не терпится увидеть бумаги моего отца?
— Бумаги? — нахмурился Рейс.
— Да, — с плохо скрываемым нетерпением ответила она. — О них мы собственно и говорили.
— Ты же запоминала о книге?
— Ну конечно, отец набросал план будущей монографии, но дальше этого продвинуться не успел. Я одна не в силах разобрать эти материалы, потому что ничего в них не понимаю. После ухода на пенсию папа привез домой, наверное, несколько тонн документов, и без посторонней помощи мне их даже не отсортировать.
— Боже мой! Бумаги доктора Кэмруна, — прошептал Рейс. — Как я сразу не догадался? Я до сих пор толком не осознал, что ты… дочь доктора Кэмруна. Так вот, за чем они охотятся!
— Кто? Рейс, о чем ты?
— Я про Уитни. Ему нужны бумаги твоего отца. Он, вероятно, подозревает, что в них есть компрометирующие его материалы.
— Рейс!
Ее возмущенное восклицание вывело его из состояния шока.
— Уитни, — мрачно сообщил он, — замешан в довольно грязных делах. Под прикрытием Центра он проводит свою собственную программу.