От лжекапитализма к тоталитаризму!
Шрифт:
Новые времена — новая политика
Во время второй мировой войны Португалия заявила о своём нейтралитете, ибо если бы она выступила на стороне держав оси, то сразу же потеряла бы свои колонии. И обе воюющие стороны были довольны тем, что нейтральная Португалия не присоединилась к числу противников. Но уже с 1942 года на Азорских островах, принадлежащих Португалии, создаются военные базы Англии, а затем и США.
После войны Салазару пришлось менять политику, чтобы хотя бы по видимости встать в ряд демократических государств. Как Франко в Испании отрёкся от Фаланги, которую на западе считали фашистской партией, так и
Салазар не уставал повторять, что власть и свобода несовместимы. Там, где побеждает одно из этих начал, другому нет места. Только власть, государство могут гарантировать свободу. Власть необходима, а свобода возможна. Власть — необходимый корректив плохих законов и народного невежества.
По поводу власти Салазар мог бы прочитать целую поэму:
«Власть — это факт и необходимость. Она не исчезает и при её смене, а просто переходит в другие руки. Она есть и право, и обязанность. В семье, в школе, в церкви, на предприятии, в синдикате, в казарме, в государстве власть никогда не существует для самой себя, а всегда о других. Она не чья-то собственность, а бремя».
Салазар убеждал мир, что в Португалии нет языческой диктатуры, здесь общество остаётся христианским, это и есть христианская демократия. Но в Португалии нет и подчинения человека государству от рождения до смерти, как это было, по мнению Салазара, в СССР или в Германии при Гитлере.
Салазар выступал против открытия двери для иностранного капитала, стремившегося овладеть всеми ключевыми отраслями экономики Португалии. Он отказался принять и план Маршалла, с которым большинство стран Западной Европы связывало надежды на быстрое восстановление разрушенной экономики. В то же время Салазар всячески показывал, что стремится поддерживать хорошие отношения с США и Англией.
Эти его манёвры имели успех. В 1949 году Португалия вступила в НАТО и стала как бы равноправным членом западного сообщества. А в 1955 году её приняли в ООН.
В 1953 году в Португалии был разработан план национального развития, разбитый на три пятилетки, и все 50 — 60-е годы экономика страны росла в среднем на 4,5 процента в год, а промышленное производство — ещё быстрее. К 1962 году оно выросло по сравнению с 1953 годом почти в два раза, а к 1969-му — примерно в четыре раза. За десять лет валовой национальный продукт на душу населения удвоился. Португальская валюта укрепилась, золотой запас страны вырос и уже обеспечивал 50 процентов денежной массы. Если прежде Португалия была должником Англии, то к концу правления Салазара она стала кредитором Альбиона.
По всем формальным показателям режим Салазара достиг заметных успехов. Уже упоминавшийся Шмитер провёл сравнение процессов экономического и социального развития салазаровской корпоративной Португалии и демократических Ирландии и Греции, находившихся примерно в одном с нею исходном положении. И это сравнение не по всем показателям было в пользу стран демократии.
Шмитер считал, что в мире существовали четыре основных типа корпоративизма.
Первый — это социально-христианский, ведущий начало от посланий римских пап Льва XIII и Пия XI.
Второй — авторитарный, бюрократический, националистический и секулярный, теорию которого разрабатывали идеологи итальянского фашизма.
Третий — парламентский, буржуазно-солидаристский, вроде теорий известного идеолога кооперации, французского профессора политической
Четвёртый — «крайне левый», социалистический, синдикалистский, прослеживаемый от Сен-Симона (которого можно по праву называть первым корпорационистом). К нему принадлежат, по Шмиттеру, Жорж Сорель, Григор Штрассер, лидер английских поклонников фашизма Мосли, Троцкий и, вероятно, Сталин.
Португальский корпоративизм в идеологии основывался на социальном христианстве. Но по способу управления он тяготел к авторитарному, бюрократическому и националистическому «интегрализму». Такой строй не мог возникнуть сам собой, его надо было внедрять «сверху» и на основе заранее выработанной концепции.
Несмотря на известные успехи в экономике, Португалия и в начале 60-х годов всё же оставалась самой бедной страной в Европе. Сама бедность народа Салазара не смущала, он выступал с критикой извращённого, по его мнению, понимания богатства:
«Мы деформировали идею богатства, оторвали её от цели, заключающейся в том, чтобы поддерживать достоинство человеческой жизни. Мы превратили богатство в независимую категорию, не имеющую ничего общего ни с коллективным интересом, ни с моралью. Мы приняли ошибочный взгляд, будто предназначением индивидуумов, государств и наций может быть накопление благ, не принимая во внимание общественную пользу, принципы справедливости в их приобретении и использовании».
Рюдель, комментируя это высказывание Салазара, пишет:
«Несомненно, для Салазара, наследника долгого ряда поколений обездоленных крестьян, наследника бедного народа, наконец, наследника достойной уважения католической традиции строгости, богатства современных наций — это вредное явление. Повседневная погоня за богатством — это ошибка, которая не может привести ни к чему иному, кроме как к социальной катастрофе. К счастью, Португалия бедна, и она должна оставаться таковой. Но сможет ли она организовать лучшее распределение скромных ресурсов между всеми её сыновьями? Корпорации, которые обеспечивали такое распределение прежде, могут снова послужить этому. Салазар соединял аспект моральный с аспектом историческим: поскольку Португалия пережила многие столетия благодаря корпорациям и уцелела, почему их не возродить?
Эти его националистические демарши подкреплялись благосклонными высказываниями о корпорациях деятелей католической Церкви и многочисленных католических социальных мыслителей», которые развивали идеи известной энциклики римского папы Льва XIII.
Чтобы яснее обозначить функции корпоративного государства, Салазар однажды провёл аналогию с государственным устройством Швейцарии, где федеральная власть не отменяет власти кантонов, которые являются как бы независимыми государствами. «В корпоративном государстве дела могут идти так же, только эти маленькие республики-корпорации образуются не на территориальной, а на функциональной основе. То есть люди объединяются не потому, что они проживают на одной территории, а потому, что они заняты одним видом деятельности». Но это несравненно лучше, чем строй либерализма с его борьбой между капиталом и трудом. И корпоративный строй лучше коммунизма, который вобрал в себя капитал и оставил трудящихся перед силой, по сравнению с которой они беспомощны и которая господствует более жестоко, чем прежний капитал.