От мастера до начальника Главка. Воспоминания

Уралов Гелий

Моя мама Уралова Евгения Яковлевна

Летом, в отпускной период мои родители, особенно моя мама, Евгения Яковлевна, проявляли большую заботу о здоровье внука Вовы и несколько раз они с папой организовывали наши поездки на Украину, в город Остер на отдых. Небольшой провинциальный городок, почти деревенский быт, речка Десна, великолепная природа. Там были большие базары с овощами и фруктами и всякой вкусной едой. Снимали деревенский дом, мама прекрасно готовила.

Евгения Яковлевна, хорошо владела английским и эту любовь к языку, с раннего возраста пыталась привить своему внуку Вове. К сожалению, по моему детству прошла война, со мной заниматься было некогда. Учился я в школе не шатко ни валко. Взялся за ум уже на последних классах. В школе у меня были неважные оценки и плохие по поведению. Приглашали родителей. После войны, когда Киев стоял в развалинах, мы школьная шпана, вместо уроков лазали по развалинам и трофейным свалкам. На уроках украинского языка, в перекличке отвечали: –е э – (есть) а, затем ползком удирали из класса.

В КПСС

Директор Махлин как-то

меня предупредил, что он не сможет повышать меня по работе, если я не стану членом партии. Для вступления требовалось пройти годичный кандидатский стаж, получить рекомендации от двух членов партии. Я понимал, что, не сделав этого шага, не смогу двигаться вперед и стать руководителем, к чему стремился, и об этом даже мечтал. Надо сказать, что я в то время не был циником и карьеристом, я действительно верил действующей пропаганде, мечтал о великих свершениях народа в Советском Союзе, и в этом плане реалии и мечты как бы объединялись. Очень сильно на меня повлиял романа Василия Ажаева «Далеко от Москвы» где в таежных сибирских краях идет строительство нефтепровода, и описан образ руководителя крупнейшей по тому времени стройки на Дальнем Востоке СССР. Это энергичный волевой человек, под руководством которого работают многотысячные коллективы рабочих и квалифицированные деловые инженеры. В этот советский период жизни в России действовала тоталитарная система. Пропаганда того времени всем нам вдолбила, что у нас самая лучшая демократия с диктатурой пролетариата. На самом деле было не так. Всем руководила коммунистическая партия. Без партии было невозможно продвигаться по работе, и занять любую значимую должность. Для молодежи был комсомол, резерв партийных функционеров. Все рядовые члены представляли собой оболваненную массу, которая будучи зомбированной должна была слепо выполнять решения партии и правительства. Как я уже писал, я с ранних лет скептически относился к этой комсомольско–партийной деятельности. Хотя со временем и принимал участие в этой игре, будучи еще в институте, каким–то комсомольским секретарем, а затем уже в Москве, даже секретарем партийной организации Главка. (В комсомол я вступил в 1945 г.) Но это было как бы по потребности, а не по убеждению. Позже я неоднократно сталкивался с двойными стандартами и двуличностью всей этой партийной бюрократии, а в первый раз, когда попытался уехать на комсомольскую стройку.

Решение было принято, и в 1958 году я стал кандидатом, а в 1959 году членом КПСС. В стране действовала система власти КПСС. Проводилась непрерывно идеологическая обработка, не только членов партии, но и общества в целом. Что это за система власти я тогда не очень понимал. Относительно идеологии решил самостоятельно разобраться. Пытался читать труды классиков в подлинниках. У Ленина я ничего не понимал, с кем полемика, против чего, за кого. Читать его тексты было тяжело. Что касается Маркса, то здесь в разделе о прибавочной стоимости мне было кое-что понятно, да и интересно. Однако я не принимал всё на веру, позже, в системе обязательной партийной учебы, я всегда задавал каверзные вопросы, на которые не получал понятных ответов. Принцип самостоятельно разбираться в вопросах, которые как истина навязывалась сверху, у меня сохранился на всю жизнь. Я обязательно пытаюсь найти первоисточники, и никогда не принимаю на веру, то о чём пересказывают в средствах массовой информации.

Первые шаги на производстве

В моей работе на производстве, мне очень пригодились мои инженерные познания и опыт работы конструктором. Дело в том, что для выпуска железобетонных конструкций всегда требуется определенная арматура – стальные стержни, которые в конструкциях работают на растяжение. Но требуемый диаметр и марку стали не всегда можно было иметь в наличии. Я, имея хорошую интуицию и владея методами расчета, всегда быстро делал необходимые замены без согласований, и не допускал остановок производства из-за отсутствия проектных параметров этих материалов. Всю ответственность за эти решения я брал на себя. Одним из важных компонентов производственной работы было умение работать с людьми. Я не умел делать накачки. Говорить в лоб о недостатках и просчетах. Не мог быть убежденным, что этот или иной человек виноват по определению. Такой метод был не для меня, он меня не устраивал. Хотя и в школе, и в институте, в среде своих сверстников, я был претендующим на лидерство, и во многих поступках проявлял смелость.

Так, например, не задумываясь, увидев тонущего человека, я бросился его спасать. Это было в институте, на каком – то сборе. Или на экзаменах я всегда в независимости от своей подготовленности шел первым, да еще иногда организовывал подмену билета. Вместо одного билета брал два, и затем второй билет выносил из аудитории, и передавал своим сокурсникам. На спортивных восхождениях в горах брал на себя ответственность первым пройти сложный участок. Но это были действия, связанные только со мной, а на производстве я столкнулся с конкретными людьми. Это были мастера инженеры и рабочие.

Вопрос правильности поведения в производственной среде всегда мучил меня. Всегда рядом находились люди, которые умели, не задумываясь выговаривать другим, особенно своим подчиненным разные претензии, даже переходить на крик. И надо сказать, что их боялись, выполняли их указания, и дело как-то продвигалось. Я действовал по другому принципу. Я старался убедить и заинтересовать. Но для этого требовалось самому тщательно разбираться, и быть абсолютно уверенным в своей правоте. Выговорить человеку сразу, то, что ты о нем, думаешь, у меня не получалось. Я всегда сам переживал по этому поводу, вынашивал это в себе, и только через некоторое время делал такие высказывания. Для рабочих было очень важно установить правильные расценки. Люди должны были быть уверенными, что на этих расценках они смогут зарабатывать. В тот период на предприятиях важной должностью был нормировщик. Помню у нас, был такой несколько хулиганистый парень «прощелыга» нормировщик

Коля, который говорил, что русский нормировщик если начнет сдавливать в руках камень, то обязательно из него выдавить еще несколько капель. Имелось в виду, что расценки будут такими, что работать по ним нужно очень – очень напряженно. В это время в Казани в ссылке жил сын Иосифа Сталина Василий, бывший летчик генерал в отставке. Так вот этот Николай был знаком с Василием, ходил к нему в его однокомнатную квартиру и затем рассказывал об этих посещениях интересные истории. Думаю, что они там выпивали. Василий умер от алкоголизма, и похоронен в Казани. С нормировщиком Николаем мы были в контакте, он прислушивался ко мне, и мы находили правильные решения в расценках, что способствовало пониманию среди рабочего и успешного выполнения производственных заданий. Дело в том, что в СССР всё было государственным, и все нормативы, в том числе и расценки на разные виды работ устанавливались централизованно, и диктовались сверху. Николай был очень упертым, не признавал в начальстве авторитетов, всегда настаивал на своей правоте «по закону», но со мной он почему-то нашел взаимопонимание, и принимал нужные для меня нормативы. Говоря о своей «мягкости» с людьми, я совершенно не отрицаю жесткости отдаваемых распоряжений. Я научился принимать так решения и, в исключительных случаях мог, повысить голос и сказать, что будет только так и не иначе. На заводе ЖБИ–2 дело шло и, я в свои 29 лет был удовлетворен моим положением. Материально конечно это была скромная жизнь на зарплате. Но на этом уровне жили все, и мы были довольны.

В те 60–е годы прошлого столетия, которые теперь вспоминаются, как «Хрущевская оттепель», под руководством Хрущева была организована немыслимая по тем временам работа по массовому строительству в стране жилых домов. Многие сегодня иронически те дома называют «хрущёбы». Я с этим не согласен. Большинство населения тогда проживало в бараках. Дать возможность, жить семье в отдельной квартире это было великой революцией.

Проблема массового жилищного строительства решалась комплексно. Прежде всего, начали создавать базу по производству строительных материалов, от цемента, щебня и песка до металлургии, выпускающей арматурную сталь. Сравнивая то время и нынешние «Федеральные Государственные Программы» Путина по строительству жилья удивляешься мелкоте и поверхности нынешних руководителей России, которые все сводят к распределению денег. Тогда на вооружение взяли строительство панельных домов, и для этого в большинстве крупных городов стали создавать предприятия крупнопанельного домостроения. Так и в Казани построили первый завод с мощностью примерно 1500–1800 квартир в год. Завод надо было запускать, но специалистов не было

В конце 1961 года мне предложили перейти на этот завод главным инженером. Условия были такие, что я буду, иметь полномочия решать все вопросы, не обращая никакого внимания на номинального директора.

Завод КПД Казань.

Перейти с должности начальника на должность главного инженера было как бы понижением. Но – то было совсем новое и прогрессивное дело. Интерес к развитию и повышению своей квалификации, особенно в совершенно новом деле имели безусловный приоритет против карьерного роста. В состав завода входили бетоносмесительный цех, главный корпус из четырех пролетов, оборудованных мостовыми кранами, склад готовой продукции, открытый формовочный цех полигон. Были свои железнодорожные и автомобильные подъездные пути. Директор Мерзликин был креатурой райкома партии и ни как специалист, ни как организатор не представлял собой никакой ценности. Я взял на себя всё, от подбора кадров, руководства производством, до планирования и контроля над себестоимостью продукции. К директору я был формально лоялен, проявлял шапочное уважение не более того. Для конкретных дел он для меня не существовал. Железобетонные изделия – это большие объемы перерабатываемых материалов, изготовления каркасов из стальных стержней, обеспечения надлежащего качества смазочных составов, которые должны были обеспечивать съем изделий от металлических форм, в где под воздействием пара они затвердевают. Имели место большие сложности с налаживанием эксплуатации действующего оборудования. Не хватало квалифицированных рабочих. Все эти проблемы можно было решать, имея в составе завода грамотных инженеров. Постепенно, коллектив таких специалистов удалось сколотить. Это было залогом успеха в нашей работе. Многие ребята, которых я привлек на работу на этом заводе, затем переехали за мной на новое место в г. Нижнекамск.

Сложные взаимоотношения сложились с монтажной организацией, которая монтировала выпускаемые нами дома. Так, как одновременно в работе было несколько домов, следовало организовывать выпуск деталей в количестве, соответствующем количеству монтируемых домов. В принципе в монтаже панельного дома ничего сложного нет, главное, чтобы все детали были в комплекте и вовремя доставлены на стройплощадку. Начальник монтажного управления с фамилией Карасик был хитрым и сутяжным человеком. Главным показателем в то время, у строителей было освоение средств, а в монтируемом каркасе здания было более 70% стоимости. Все вышестоящие следили за строительством. Карасик любой собственный промах сваливал то на недостаток деталей, то на якобы их некачественное изготовление. За все это отвечать приходилось мне. У меня был разработан четкий график комплектации. Выпуск изделий производился в соответствии с этим графиком. Отдел технического контроля и лаборатория следили за качеством и прочностными показателями. Всё вроде бы было нормально, но претензии то и дело появлялись, и доставляли большие хлопоты. Они исходили от проверяющих разных вышестоящих организаций. Остановить эти непрерывные претензии к нам, всё-таки удалось. Пришлось посылать на монтируемые дома наших, заранее проинструктированных специалистов, которые по каждому «чиху» проводили расследование и путем составления качественных актов, заставили монтажников прекратить эти наезды на наш завод, а затем и научиться работать с нами в более тесном контакте. Так вот мы и жили, полностью отдаваясь работе и для личной жизни времени оставалось совсем немного.