От медицины к медитации
Шрифт:
Если ты голоден, ты думаешь о работе, еде; у тебя нет времени думать о жизни в смерти. У тебя нет времени думать о смысле жизни. Это невозможно: голодный человек не может думать о красоте, искусстве, музыке. Приведите голодного, изголодавшегося человека в музей, полный прекрасных произведений искусства. Вы думаете, он сможет увидеть там красоту? Ему не позволит голод. Это роскошь. Только когда основные потребности удовлетворены, человек подходят к настоящим проблемам жизни. Бедные страны не знают настоящих проблем.
Поэтому, когда я говорю, что самый богатый человек — одновременно и самый бедный, вы можете понять, что я имею в виду. Богатый человек приходит к пониманию неразрешимых проблем жизни и оказывается в тупике, ему некуда
Калифорния, к несчастью, одно из самых счастливых во всех смыслах мест на Земле: там красивые люди, красивая страна, и она подошла к высшему пику роскоши. И тут возникает вопрос. Вы сделали все; что делать дальше? Именно в этой точке начинается извращение.
Ты знал многих женщин и пришел к пониманию того, что все это одно и то же. Когда свет выключен, все женщины одинаковы. Если свет выключен, женщина уйдет в соседнюю комнату и войдет твоя жена, — а ты об этом не знаешь, — может быть, ты будешь даже заниматься любовью со своей женой, скажешь ей что-то хорошее, не зная, что это твоя жена. Что ты делаешь? Если кто-то узнает о том, что ты говоришь все эти красивые слова — почерпнутые из голливудских фильмов — собственной жене, конечно, он подумает, что ты сошел с ума. Они предназначены для жен других людей, не для твоей жены. Но в темноте разницы нет. Если мужчина знал многих женщин, а женщина знала многих мужчин, определенно одно — все это одно и то же, повторение. Разница незначительна, и что касается сексуального контакта, это не имеет значения: нос немного длиннее, волосы светлее, лицо белое или загорелое — какая разница, если ты занимаешься с женщиной любовью? Да, до секса все это имеет значение. И это по-прежнему имеет значение в странах, в которых все еще правилом является моногамия.
Например, в такой стране, как Индия, СПИД не возникнет; пока Индия остается моногамной страной, это невозможно — по той простой причине, что люди всю жизнь знают только свою жену, только своего мужа. И им всегда любопытно, как бы это было с женой соседа. Это огромное любопытство сохраняется всегда, но для извращений возможностей нет.
Для извращения совершенно необходимо, чтобы тебе надоело менять женщин, чтобы ты хотел чего-то нового. Тогда мужчины начинают пробовать мужчин — это кажется чем-то новым, женщины начинают пробовать женщин — это немного по-другому. Но надолго ли? Вскоре это опять одно и то же. И снова возникает тот же вопрос. В этом состоянии ты пробуешь все что можно, но постепенно становится ясно одно: все это бесполезно. Любопытство исчезает. И тогда какой смысл жить ради завтра? Раньше было любопытство: завтра может произойти нечто новое. Теперь ты знаешь, что ничего нового никогда не произойдет. Нет ничего нового под солнцем. Новое — это лишь надежда, которая никогда не сбывается. Ты пробуешь все виды дизайна в мебели, доме, архитектуре, одежде — и все безуспешно.
Когда все кончается неудачей и на завтра надежды больше нет, воля к жизни не может оставаться по-прежнему яростной, сильной, настойчивой. Она начинает ослабевать. Кажется, жизнь теряет свой сок. Ты жив, но что тебе еще остается? Ты начинаешь думать о самоубийстве.
Говорят, Зигмунд Фрейд сказал: «Я не встречал ни одного человека, который хоть раз в жизни не думал бы о самоубийстве». Но сейчас Зигмунд Фрейд устарел, отстал от жизни. Он говорил о психически больных людях, потому что имел дело с людьми именно этого типа.
Мой собственный опыт говорит о том, что бедный человек никогда не думает о самоубийстве. Я сталкивался с тысячами бедных людей — никто из них никогда не
Жизнь может дать так много, и они видят, что все вокруг наслаждаются самыми разными вещами, а сами они еще не жили. У них есть мощный импульс, сила жить. Многое нужно сделать, многого нужно добиться. Целое небо амбиций открыто, а они еще даже не изведали землю. Ни один нищий никогда не думает о самоубийстве. С точки зрения логики, все должно быть как раз наоборот: каждый нищий должен думать о самоубийстве, но ни один нищий никогда не думает, даже если он слепой, парализованный, калека...
В бедных странах никто не думает о самоубийстве, в бедных странах не возникает вопроса о смысле жизни. Это западный вопрос. В чем смысл жизни? На Востоке никто не задается этим вопросом. Запад пришел к такой точке насыщения, где человек испытал все, ради чего стоит жить. Что дальше? Если у тебя достаточно мужества, ты совершишь самоубийство — или убийство...
Как только эта болезнь, СПИД, распространится... а она уже распространяется, она стала эпидемией и в Америке. Политики молчат, священники молчат, потому что проблема слишком велика, и ни у кого, по-видимому, нет никаких предложений, как ее разрешить, — поэтому лучше промолчать. Но долго ли вы сможете молчать?
Проблема распространяется, и когда она распространится шире, вы будете удивлены: особенно будут затронуты СПИДом священники, монахини и монахи. Они будут на первом месте, СПИД затронет их больше всех, потому что они занимались извращенным сексом дольше, чем кто-либо другой. Калифорния — молодая страна. Эти монахи и монахини жили в «Калифорнии» на протяжении столетий.
Мне кажется, это духовная болезнь. Человек подошел к такому месту, где дорога кончается. Возвращаться назад бессмысленно, потому что все, что он увидел и пережил, показывает ему, что в этом ничего нет; все оказалось бессмысленным. Возвращаться назад нет смысла, а дальше дороги нет — перед ним пропасть. В этой ситуации неудивительно, если он теряет желание, волю к жизни.
Было экспериментально доказано, что, если ребенок не растет среди любящих людей — мать, отец, другие маленькие дети в семье, — если ребенка не воспитывают любящие люди, ему можно дать любое питание, но его тело увянет. У него есть все необходимое — все медицинские потребности удовлетворены, о нем заботятся, но ребенок продолжает чахнуть. Болезнь ли это? Да, медицинский ум видит болезнь во всем: наверное, что-то не так. Медики будут исследовать факты, искать причину. Но это не болезнь.
Воля ребенка к жизни не проснулась. Ему нужно тепло любви, радостные лица, танцующие дети, тепло материнского тела — определенное окружение, которое позволяет ему чувствовать, что жизнь таит необычайные сокровища для исследования, что в ней столько радости, танца, игры, что жизнь — это не только пустыня и в ней есть огромные возможности. Он должен видеть эти возможности в глазах, в телах тех, кто его окружает. Только тогда в нем развернется воля к жизни — почти как весна. Иначе он будет чахнуть и умрет; без всякой физической болезни он начнет чахнуть и умрет.
Я посещал приюты для сирот; один из моих друзей, Рекчанд Парекх, в Чанда Махараштра содержал приют для сирот, в котором было от ста до ста десяти сирот. Туда поступали сироты двух-трех дней от роду; люди просто оставляли их у дверей приюта. Он хотел, чтобы я приехал и посмотрел. Я сказал: «Когда-нибудь в другой раз, потому что я знаю: то, что я увижу, наполнит меня грустью». Но он настаивал, и однажды я приехал, и то, что я увидел... О детях заботились, как только могли, он щедро тратил на них свои деньги, но они могли умереть в любой момент. Там были доктора и медсестры, медицинское оборудование, еда — было все. Он даже отдал свое красивое бунгало, а сам переехал в бунгало меньшего размера; в приюте был красивый сад; было все, хроме воли к жизни. Я сказал ему: