От меня беги

Палла Иоланта

И мне так волнительно, но… очень комфортно с ним рядом. Его телефон у меня в руках. Едем к окраине.

— Кто эта девочка?

Косится на экран. Он темный, но малышку я помню в деталях. У нее яркая внешность.

— Сестренка.

— Очень красивая.

— У тебя есть братья-сестры? — странно на меня посматривает.

— Нет. И хорошо.

— Почему?

— Зачем миру еще один заложник?

Отворачиваюсь. Хотя… Может, тогда бы Тимур Тагирович переключил свое внимание на другого ребенка,

а меня оставил в покое?

— Адекватные причины такой опеки есть?

— Только одна.

— Какая?

Выдыхаю и расслабляюсь.

— Моя фамилия.

Мы выезжаем за город. Диме приходит сообщение с геолокацией. Заправка в нескольких километрах от гостиницы. Рядом остановка. Убитая по виду. Именно оттуда выходит парень в капюшоне. Тот самый друг Роксаны. Рассматриваю его широко распахнутыми глазами. Дима сигналит ему. Идет в нашу сторону, садится за водительским сиденьем, скидывает капюшон, и я ахаю непроизвольно. Один глаз заплыл. Губы разбиты. С одеждой тоже что-то страшное произошло — грязная, местами порвана. И, кажется, мокрая…

— Не смотрите так.

— Зауров? — прищуривается Дима.

— Нет. Просто утопиться хотел. Не получилось.

21. Тот самый

POV Маргарита Ахметова

— Ты хоть представляешь, что со мной было?!

Мои глаза широко распахнуты. Не моргаю, глядя на папу. Он зверем мечется по гостиной. Лицо то белеет, то багровеет от эмоций. Мне даже слюну проглотить не удается. Вдруг подавлюсь под его злющим взглядом. Дышу тоже тихо и через раз. Спина прямая. Руки на коленях. Я все ещё в чужой одежде. Что мне ему ответить?

Молчу.

— Я весь город на уши поставил.

— Ну хоть не раком… — вырывается.

— Что?! — останавливается, стискивает челюсти. Пожимаю плечами, мол, послышалось.

Шумно выдыхает, расстегивает пуговицы на рубашке, закатывает рукава. Я скашиваю взгляд на Владимира, застывшего в дверном проеме. Стыдно. Я его подставила.

— Ты понимаешь, Рита, что могло произойти?

Вопросительно изгибаю бровь. Я понимаю. Особенно после того, как увидела Арсения. Отец Роксаны постарался. На парне живого места нет. И я не хочу, чтобы с Димой так было, поэтому сейчас нахожусь здесь, а не рядом с ним. Нужен план, при котором никто не пострадает.

— У меня в бизнесе сложные времена, Рита, и конкуренты могут поступить грязно.

— А ты?

Прищуривается.

— Что я?

— Тоже поступаешь грязно?

— Не меняй тему, — сквозь зубы толкает и отворачивается, — речь идет о твоей безопасности.

Начинаю рассматривать ковер под ногами. Старые песни о главном в том же исполнении.

— Ты занимаешься ресторанами. Сейчас не девяностые. О какой грязи ты говоришь?

—

Когда дело касается денег, Рита, используют разные методы. Не всегда честные.

— Причем тут я?

— При том, что ты моя дочь!

От его крика волосы дыбом встают. На таких тонах мы общаемся впервые. Обычно я слишком ярко высказываюсь, а папа сдержан. Сейчас вся его выдержка и спокойствие идут трещинами.

— Изумительный аргумент.

Резко поворачивается. Указывает на лестницу.

— Иди к себе, пока я не сорвался.

«Пока»?

Пожимаю плечами, поднимаюсь к себе под их пристальными взглядами.

Понимаю, что будет наказание.

Просто так Тимур Тагирович это не оставит.

Стены красивой комнаты давят на меня. Сажусь на стул, подтягивая к себе ноги. Думаю только о Димочке и о том, что могло бы быть, если бы не появление возлюбленного Роксаны. Воображение у меня богатое. В сочных оттенках подкидывает разные сцены.

О-о-о… Утыкаюсь носом в колени.

Когда я теперь увижу своего маньяка?

Телефон в кафе. Можно связаться через социальную сеть, но историю браузера на ноутбуке регулярно проверяют… Я не хочу, чтобы в мое личное нагло вторгались, а Димочка это очень личное. Даже сокровенное.

Безысходность утягивает тяжелыми кандалами.

Я не спешу переодеваться, сохраняю мнимую свободу выбора.

В таком состоянии меня застает Владимир. По шагам его узнаю и потоку недовольства, которым меня окутывает. Не отрываю взгляд от окна.

— Зря на отца обижаешься, Рита. В этой ситуации он прав.

Знаю! Но злюсь…

Кладет на стол мой телефон. По нему ведь меня отследили?

— Еще какие-то маячки туда навтыкали? — с претензией ему озвучиваю.

— Это не моя воля.

Знаю я!

— Что теперь будет? В туалет с охраной? И писать показательно?

Пожимает плечами.

— Завтра узнаешь.

— Тебе тоже досталось?

— Мой косяк. Я отвечу. Все справедливо.

— Извини…

Отмахивается. Уходит.

Мне грустно и обидно, что я никак не могу повлиять на папу. Моя ведь жизнь!

Все эмоции переживаю молча. В том же положении до противных судорог в мышцах.

За окном темно. В комнате тоже. Не хочу вставать. У меня мини бунт!

В дверь стучат. Не отвечаю. Открывается.

Щелк!

Прищуриваюсь от яркого света. С недовольством и долей агрессии смотрю на посетителя. Галина, мать ее, Викторовна.

В руках букет ромашек. Тот самый. Ставит его на пол перед столом. Ваза для него понадобилась огромная.

— Владимир Юрьевич просил вам передать.

Киваю.

Я его подставляю под удары, а он мне возвращает ценное.

Галина Викторовна наблюдает за тем, как я встаю, беру телефон и опускаюсь на колени перед букетом.