От ненависти до любви путь труднее
Шрифт:
— Конечно, нам по пути! — парень улыбается, но продолжает смотреть на дорогу. Я так хочу поцеловать его, но попасть в аварию — не самый лучший вариант. Тогда я занимаю свои мысли Питом, не самая лучшая тема, но ничего лучше я не могу придумать. В моем “больном” сознании всплывают картинки, как Пит может меня наказать. Опять унизить, но только похуже, я уже осознала то, как он подставил меня в столовой, это еще “по-детски”. Или же опять попробует раздеть меня. Нет! С меня хватит, я трясу головой, отгоняя неприятные мысли.
— Мы приехали, — оповещает меня Гейл. Мы выходим из машины и направляемся к одноэтажному
— Здравствуйте, мистер Хоторн! — приветствует его девушка-консультант.
— Здравствуй, Ханна! — меня больно кольнула ревность. Я смотрю на своего парня и отдергиваю его руку. Он поворачивается ко мне и улыбается. — Китнисс, пойдем, я тебя провожу! — проворковал Хоторн и повел в другую сторону от девушки.
— Симпатичная… — с намеком отмечаю я.
— Глупенькая, я тебя люблю! — он наклоняется и оставляет легкий поцелуй на губах. — Вот, ты пока посмотри, а мне нужно с кое-какими бумагами разобраться, — он расцепляет наши переплетенные пальцы и куда-то уходит. Я остаюсь с вешалками, кишащими различной одеждой, я сразу нашла то, что мне нужно: черные штаны с мотней и короткий красный топ с длинным рукавом на одну руку. Отлично, один пункт вычеркнут, осталось выбрать прическу и макияж, хотя, что там макияж, тушь, да румяна, а прическа или, как называют, “ракушка”, или две косички под названием “рыбий хвост”.
Я стою за кулисами, ужасно волнуюсь. Я знаю, что в зале сидят Хеймитч с мамой и Прим с Гейлом. Три часа назад прошла тренировка на сцене. Когда участник репетировал, другие сидели в соседней комнате, никто не слышал музыки и тем более не видел номер выступающего. Я репетировала под номером тридцать два, так что и выступать буду под этим номером. Надеюсь, эта цифра поможет мне, ведь это моя любимая цифра. Когда я еще училась в начальной школе, и нас заставляли учить таблицу умножения, эту цифру — тридцать два — я с легкостью запомнила. До начала остается считанные минуты, и мои ладони вспотели, зуб на зуб не попадает. Хорошо, что здесь есть гримеры, мне нарисовали красивые большие стрелки, как у кошки, и для целостного образа нанесли совсем чуть-чуть красных блесток, заплели косички, я попросила сделать их немного растрёпанными. В зеркале я не узнала ту простую, серую мышь — Китнисс Эвердин, сейчас передо мной роковаядевушка-кошка. Но все подготовки позади, теперь меня ждет сцена! Сердце бешено стучит, готовое выпрыгнуть. Вся радость куда-то испарилось, вот что мне теперь делать?!
— Китнисс! — знакомый голос, разливается теплом по моему телу и успокаивает мои нервы.
— Энни, ты успела! — кидаюсь я в объятия подруги. Но как она пробилась за кулисы? Этот вопрос я и задаю Кресте.
— Хеймитч помог, — и опять добродушный дядя Эбернети. — Кстати, а вот и он! — вскрикивает Энни. И правда, в джинсах и белой рубашке мужчина широкими шагами идет ко мне.
— Ты обворожительна, гримеры постарались на славу! Ну, что же, время пришло, солнышко. Волнуешься? — он еще спрашивает? Конечно, но в присутствии дорогих
— Кискис, ты… ты... Прекрасна! — от слов Гейла я смущаюсь, хорошо, что румяна скрывают красные, как помидоры, щеки.
— Спасибо! — еле слышно выдавливаю я, и парень притягивает меня для объятия. Тепло, надежность, спокойствие исходит от его тела, я готова стоять так вечно! Не хочу никуда, хочу быть рядом с ним.
— Что бы я делала без тебя! — поднимаю голову с груди парня и смотрю на него. Но остаются еще люди, которые должны прийти сюда. — А где мама и Прим? — с надеждой спрашиваю я.
— Детка, Прим не хотела тебя волновать, она сказала, что может расплакаться, — это мой Утенок! — А вот мама… ты, же знаешь, как она относиться к танцам, короче говоря, не хотела портить тебе настрой! — переходя вновь на веселый, радостный тон отвечает Хеймитч.
— Китнисс, — спокойный и низкий голос, чуть грубоватый, но такой родной! Я медленно оборачиваюсь с улыбкой на лице.
— Ты приехал! — с разбегу “влетаю” в объятия сильных мужских рук.
— Как я мог пропустить триумф моей дочурки?! — смеется он, на лице появляется грустная улыбка, почти неуловимая, но я заметила. Не буду я сейчас думать и разбираться почему, главное, что папа здесь, и все будет хорошо! Нас разрывает механический голос, который оповещает участников, зрителей и жюри, что через пять минут начинается шоу. И снова дрожь в сотый раз проходит по телу, к горлу подкатывает комок, и, честное слово, сейчас я выглядела, как забитый котенок.
— Удачи, я знаю, ты сможешь! — кивает на прощание отец. Он может и знает, а вот я уже не уверена. Хеймитч лишь приобнимает меня за плечи и лишь глазами вторит моему папе “Удачи!”. Подруга заключает меня в крепкие объятия, и я цепляюсь за этот жест, как за спасательный круг.
— Ты мечтала об этом, пора воплощать мечты в жизнь! — хитро улыбается подруга и отходит, уступая место Гейлу. Его руки мягко ложатся мне на талию и притягивают к себе ближе.
— Будь собой, Китнисс Эвердин! Мы верим в тебя, я верю в тебя! — шепчет парень прямо в ухо, горячее дыхание ласкает кожу, а руки, чуть поглаживая, успокаивают меня. Уверенность и силы вернулись ко мне.
— Я люблю тебя! — слова разбиваются о губы Гейла.
— Люблю! — он приподнимает подбородок и нежно, трепетно целует мои губы. Сейчас мне все равно, что здесь полно народу, есть только я и он, есть только мы. Мне кажется, что поцелуй длится вечно, и только возмущение моего отца прерывает нас.
— Гейл, думаю, нам пора, — поняв своего коллегу, говорит Хеймитч. Парень отходит от меня и направляется к компании. Я смотрю вслед отдаляющимся, неожиданно передо мной встает девушка и парень, в них я узнаю легендарный дует Кашмиры и Брута.
— Новенькая, тебе очень повезло! Ты дошла до финала, но вот стоит ли надеяться на победу… что скажешь Брут? — насмехается блондинка.
— Кашмира, смотри, какая группа поддержки, конечно, она выиграет… для них. Девочка, здесь не место в неженок играть, да сопли разводить! Это жестокий мир, где убиваешь либо ты, либо убивают тебя! — подхватывает волну издевательств напарник девушки. Но его последняя фраза так правдива, только не здесь, а в жизни. Или меня убьет Мелларк, или убью я его, и больше вариантов нет! Я решаю играть свою привычную роль серой мыши.