От ней все качества
Шрифт:
Марфа. Я и говорю: ты хлопочи, старайся, и одна тебе утеха, что изругает да изобьет, как собаку.
Прохожий. Мало того. Есть такие люди, субъекты, значит, что вовсе от ней рассудка лишаются и поступки совсем несоответствующие производят. Пока не пьет, что хошь давай ему, ничего чужого не возьмет, а как выпил, что ни попади под руку тащит. И били сколько, и в тюрьме сидел. Пока не пью, все честно, благородно, а как выпью, как выпьет, значит, субъект этот, сейчас и тащит что попало.
Акулина. А я думаю,
Прохожий. В себе-то в себе, пока здоров, а это болезнь такая.
Тарас. Ну уж и болезнь! пробрать бы его как должно, и болесть эта живо прошла бы. Прощавайте пока что. (Уходит.)
Марфа обтирает руки и хочет уходить.
Акулина (смотрит на прохожего, видит, что он съел хлеб). Марфа, а Марфа. Отрежь ему еще.
Марфа. Ну его. Пойти самовар поглядеть. (Уходит.)
Акулина встает, идет к столу, вынимает хлеб, отрезает ломоть и дает прохожему.
Прохожий. Мерси. Очень уж аппетит мог возыметь.
Акулина. Из мастеровых будешь?
Прохожий. Я-то? Машинистом был.
Акулина. Что ж, много получал?
Прохожий. И пятьдесят и семьдесят получал.
Акулина. Легкое ли дело. Так как же так сбился?
Прохожий. Сбился? Не я один. Сбился, потому что времена нынче такие, что честному человеку прожить нельзя.
Марфа (вносит самовар). О господи. Все нет. Не миновать – пьяный приедет. Чует мое сердце.
Акулина. И впрямь не закутил ли?
Марфа. То-то и оно-то. Одна бьешься, бьешься, и меси, и пеки, и вари, и пряди, и тки, и скотина, все на мне.
В люльке кричит.
Парашка, качай малого-то. Ох, житье наше бабье. А напьется, все нехорошо. Скажи не по нем слово...
Акулина (заваривает чай). И чай последний. Наказывала привезти?
Марфа. Как же. Хотел привезть. Привезет он? Разве станет об доме думать? (Ставит на стол самовар.)
Прохожий отходит от стола.
Акулина. А ты что ж от стола ушел? Чай пить будем.
Прохожий. Приношу благодарность за гостеприимное радушие. (Бросает цигарку и подходит к столу.)
Марфа.
Прохожий. Я, мать, ни из крестьян, ни из дворян. Обоюдоострого сословия.
Марфа. Это к чему же? (Подает ему чашку.)
Прохожий. Мерси. А к тому, что мне отцом польский граф был, а кроме его, еще многие были, и матерей тоже две было. Вообще биография моя затруднительная.
Марфа. Пейте еще. Что ж, в ученье был?
Прохожий. Ученье мое тоже необстоятельное было. В кузню отдала меня не мать, а восприемница. Кузнец, значит, первым моим пердагогом был. И пердагогия его в том заключалась, что бил меня этот самый кузнец так, что не столько по наковальне бил, сколько по несчастной голове моей. Однако, сколько ни бил, не мог лишить меня талантов. Попал потом к слесарю. И тут оценен я был и дошел до дела, первым мастером стал. Знакомства с образованными людьми имел, во фракции находился. Умственную словесность мог усвоить. И жизнь могла быть возвышенная, так как владел талантами аграмадными.
Акулина. Известное дело.
Прохожий. А тут завируха вышла, деспотический гнет народной жизни, и в тюрьму попал, в заключение свободы, значит.
Марфа. За что же?
Прохожий. За права.
Марфа. За какие же это права?
Прохожий. За какие права? А такие права, чтоб буржуй не мог вечно [В подлиннике: верно] праздновать, а трудящийся пролетарий мог получать вознаграждение труда.
Акулина. И насчет земли, значит?
Прохожий. А то как же. Тоже и в аграмарном вопросе.
Акулина. Дал бы господь, царица небесная. Уж больно теснота одолела. Ну, а как же теперь?
Прохожий. Теперь как? теперь я до Москвы. Приду к эксплотатору. Что ж делать, покорюсь, скажу: в какую хошь работу, только возьми.
Акулина. Что ж, пейте еще.
Прохожий. Благодарю – мерси, значит.
Слышен в сенях шум и говор.
Акулина. Вот и Михайла, как раз к чаю.
Марфа (встает). Ох, горе мое. С Игнатом. Пьян, значит.
Вваливаются Михайла и Игнат, оба пьяные.
Игнат. Здорово живете? (Молится на образ.) А вот мы, едрена палка, как раз к самовару поспели. Мы к обедни, ан отпели, мы к обеду, ан отъели, мы в кабак, ан только так. Ха, ха, ха. Вы нам чайку, а мы вам винца. Так, что ль? (Хохочет.)