От перемены мест...

Руднева Ксения Игоревна

"Матрешка" — оценила я поэтическое название при входе. Интересно, что нас там ждет, комната в комнате? Но ничего такого, конечно же, в салоне не было. Внутри помещение оказалось оформлено в стиле под стать названию: расписанные в русском стиле стены, мебель с элементами хохломы и сотрудники, облаченные в фирменные передники. Все кресла в это время, кстати, оказались заняты клиентами. Хозяйка вышла встречать нас лично и проводила в кабинет, велев администратору принести всем кофе.

"Даже не спросила, что мы будем" — из вредности подумала я, хотя вряд ли бы сделала выбор в пользу чая.

Ольга

Борисовна оказалась дамой с рыжими кудрявыми волосами и яркой внешностью, цвета в одежде предпочитала смелые: при встрече с нами она была одета в белоснежную блузу и насыщенно-синие штаны, что в сочетании с шевелюрой делало женщину очень даже заметной. Электронная сигарета в виде пухлого бочонка с торчащей сбоку трубочкой завершала нестандартный образ. Чего-то совсем не так я представляла себе Ставскую. Голос у дамочки оказался грудным и глубоким и подходил к образу как нельзя лучше. И вообще, она была какой-то целиком гармоничной, что ли. Я даже слегка позавидовала.

— Рад личному знакомству. — пожал ей руку Соболев и представил меня. — Павлова Мария Аркадьевна, новая управляющая галереей.

— Очень приятно. — кивнула женщина, с любопытством разглядывая меня. Так как очки в помещении пришлось снять, лицо мое предстало перед ней во всей красе, и к какому выводу пришла дама, знающая о цене женской внешности не понаслышке, догадаться не сложно.

— И мне. — пробормотала я и подумала, что лучше бы мне не выпендриваться и остаться в машине, как советовал Егор.

— Единственное, я не очень понимаю цель вашего визита. Аукцион, насколько я помню, должен состояться только завтра.

— Как раз это нас к вам и привело. — заговорил с постной миной Егор. — Вынуждены с прискорбием сообщить, что мероприятие отменяется: картину самым бесстыдным образом украли. Полиция уже занимается этим делом.

— Вот как. — запрокинув голову, Ставская выпустила клубы дыма или пара в потолок. Больше, конечно, похоже на дым, но знающие люди утверждают, что на самом деле это пар.

— Сожалеем. — развел руками Соболев. — Полиция, конечно, делает все, что в их силах, но будет ли картина найдена и когда, неизвестно. Поэтому, зная о вашей личной заинтересованности в полотне, мы с Марией Аркадьевной, — бросил он на меня взгляд. — решили сообщить вам лично.

— Если пожелаете, мы в максимально сжатые сроки подберем вам что-нибудь подобное по ценности работы и настроению. — предложила я, как того и требовали обязанности управляющей.

— Да нет, спасибо. — усмехнулась она и выпустила еще одну клубящуюся струю пара. — Это все Колька хотел подарок сделать, вот я и выбрала назло ему что подороже и понелепее.

— Колька? — сделал вид, что не понял о ком речь Егор, тем самым побуждая собеседницу развить интересующую нас тему.

Рыжая вздохнула и усмехнулась:

— Любовничек мой, Рогов Николай, если вы понимаете, о ком я. — пояснила Ольга и дала нам время осознать то, что мы и так знали благодаря стараниям Лехи.

— Николай Николаевич? — уточнил Егор, как бы намекая на то, что прекрасно понял, о ком идет речь.

— Он самый. Надоел мне до жути. Посудите сами, — пустилась в объяснения Ставская. Видимо нет у женщины близких подруг, кому обычно на неугодных мужиков жалуются, или такую ситуация ей оскомину

набила, что бедняга уже готова делиться сокровенным с каждым встречным. — С женой разводиться не собирается, — загибала она пальцы с агрессивным маникюром, отставив вейперский агрегат в сторону. — финансово не помогает, хотя мне, как видите, и не требуется, приехал два раза в неделю, дело свое сделал и отбыл к женушке под крылышко. Да, в самом начале он мне с бизнесом сильно помог, и я очень ему благодарна, но не всю же жизнь с ним за это расплачиваться? Тем более постелью. — грустно усмехнулась женщина. — А я детей уже хочу, семью, понимаете? Мне тридцать пять недавно стукнуло, вот я и задумалась: на что жизнь-то трачу? На работу, да на мужика чужого. Вот и сказала ему, что все, баста, между нами все кончено. А он захотел подарок прощальный сделать, заявил, что на память. Решил, видимо, что это поможет ему время от времени на огонек заглядывать. Ну я и выбрала ерунду из тех, что подороже. Вы уж извините, что я так о признанных шедеврах, но не мое это. — повернулась ко мне Ставская.

— Ничего-ничего. — покивала я, в глубине души обидевшись за понравившуюся картину и не оцененного по достоинству румынского живописца.

В этот момент у женщины завибрировал телефон, лежащий рядом на столе. Она прочитала сообщение и в полном недоумении подняла бровь, пробормотав что-то типа: "идиоты какие-то".

— Прошу прощения. — отложила она трубку как ни в чем не бывало и уставилась на нас: эмоционального отклика Лехина смс-ка у дамочки явно не вызвала.

— Что ж, рады, что вам особых неудобств эта кража не причинила. — поднялся со стула Соболев.

— Да, ничего. Вы уж извините, что перед вами все это вывалила. — вздохнула женщина, явно сожалея о том, что приоткрыла корзину с грязным бельем перед практически незнакомыми людьми.

— Ну что вы, не стоит. — успокоил женщину Соболев, и мы отбыли.

— Так может это Рогов картину и тиснул? Ну чтобы не тратиться. — уже в машине спросила я, пока мы были на пути к следующему подозреваемому.

— Вряд ли. — не согласился Егор. — В его положении проще купить полотно и не заморачиваться. К тому же где гарантия, что любовница успокоится и не выберет следующий подарок?

Я вздохнула: иногда мужская логика дает значительную фору женской, — но от чувства, что мужчины уж слишком легкомысленно отмахиваются от подозреваемых, отделаться так до конца и не смогла.

Дорога до дома, где жил Машков — старинный друг отца Егора, заняла у нас минут сорок из-за пробок, хотя расстояние мы проделали километра в три, не больше. Зато хоть с парковкой во дворе, окруженном по периметру зеленью, проблем не возникло, Егор с легкостью приткнул Мерседес на одно из примерно десятка пустующих мест.

Я с удовольствием разглядывала величественный дом, без сомнений "Сталинской постройки". Колонны, лепнина и барельефы говорили о том, что строение в свое время было возведено отнюдь не для последних слоев общества. Короче, выбрал дядя жилье, предназначаемое для советской элиты, со всеми вытекающими "буржуазными излишествами". Не удивлюсь, если не так давно дом был густо населен "братками" и "коммерсами", поднявшими первое состояние благодаря не совсем честной деятельности и смутным временам.