От первого прокурора России до последнего прокурора Союза
Шрифт:
Первое обвинение И. Г. Щегловитову было предъявлено следователем В. В. Соколовым 3 июня 1917 года по статье 362 Уложения о наказаниях (преступление по должности). Затем ему предъявляли обвинения 27 и 28 июня, 3 августа, 12 и 13 сентября 1917 года. Он обвинялся, например, в том, что допустил фальсификацию по делу Бейлиса, умышленно искажал по некоторым делам факты во всеподданнейших докладах императору, что незаконно увольнял и перемещал лиц судебного ведомства и совершал другие преступления по должности. Щегловитов активно защищался. Не отрицая некоторых фактических обстоятельств, он тем не менее не признавал себя виновным. После ареста И. Г. Щегловитов содержался в Трубецком бастионе Петропавловской крепости.
После Октябрьской революции Чрезвычайная следственная комиссия, так и не завершив
5 сентября 1918 года И. Г. Щегловитов в числе некоторых других высших царских сановников был расстрелян.
Иван Григорьевич был женат трижды. Первая его жена, княжна Оболенская, умерла рано. От этого брака у него был сын Константин, родившийся в 1884 году. Вторично он женился на дочери действительного статского советника Детерихса, Елене Константиновне. В 1895 году у них родилась дочь Анна. Третьей супругой И. Г. Щегловитова стала вдова статс-секретаря С. А. Тецнера, Мария Федоровна, женщина «большого ума», «привыкшая иметь успех у мужчин». Она ненадолго пережила супруга и умерла в одиночестве и нужде.
«ДЛЯ СЕБЯ НИЧЕГО НЕ ИСКАЛ»
Генерал-прокурор АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ ХВОСТОВ
Александр Алексеевич Хвостов родился 8 января 1857 года в семье потомственного дворянина Орловской губернии. Он получил образование в престижном учебном заведении — Императорском Александровском (бывшем Царскосельском) лицее. В 1878 году Александр Хвостов поступил служить в Государственную канцелярию, а на следующий год стал кандидатом на должности по судебному ведомству при прокуроре Саратовского окружного суда. Первое время он выполнял обязанности секретаря при прокуроре, а затем в бригаде Сенатора Шамшина участвовал в «обозрении» Самарской и Саратовской губерний, за что удостоился монаршего «благоволения». Спустя три года А. А. Хвостов уже исправлял должность товарища прокурора суда, а в 1884 году был утвержден в этой должности. Вскоре его причислили к Министерству государственных имуществ, где он недолго был чиновником особых поручений при Прибалтийском управлении.
В 1885 году министр юстиции Д. Н. Набоков перевел способного юриста в центральный аппарат своего ведомства на должность редактора департамента. Здесь А. А. Хвостов пробыл довольно долго — почти четыре года и получил свою первую награду — орден Св. Владимира 4-й степени, а затем новый министр Н. А. Манассеин назначил его управляющим законодательным отделением. Приобретя большой практический опыт аппаратной службы, хорошо изучив действующее законодательство, Александр Хвостов сумел занять престижное место юрисконсульта. Когда во главе Министерства юстиции встал Н. В. Муравьев, Александр Алексеевич перешел на службу в Министерство внутренних дел, где занял должность правителя канцелярии министра. Министром тогда был И. Л. Горемыкин, с которым у А. А. Хвостова были давние дружеские отношения. При его
К этому времени к его наградам прибавились новые: ордена Св. Станислава 2-й и 1-й степеней, Св. Владимира 3-й степени и иностранные — Командорский крест Почетного Легиона и Австрийский орден Франца-Иосифа Командорского креста 2-й степени. Он много и плодотворно работал в различных комиссиях. В 1901 году А. А. Хвостов вернулся в лоно Министерства юстиции, где Муравьев предложил ему должность директора 1-го департамента. Он сменил С. С. Манухина, переведенного товарищем министра юстиции. Александр Алексеевич уже имел чин действительного статского советника, а вскоре он стал и тайным советником.
В начале 1905 года произошла смена министров юстиции. Муравьев получил давно вожделенное место Чрезвычайного и полномочного посла при Его Величестве короле Италии, а в его кресло 21 января сел Сергей Сергеевич Манухин. В тот же день последовал именной высочайший указ Правительствующему Сенату: «Директору Первого департамента, тайному советнику Хвостову Всемилостивейше повелеваем быть товарищем министра юстиции».
В конце 1905 года Александр Алексеевич, оставаясь в должности товарища министра, был пожалован в Сенаторы. В следующем году он получил очередную награду — орден Св. Владимира 2-й степени. Вскоре ему была объявлена высочайшая благодарность за труды, осуществленные в качестве члена Особого совещания по пересмотру установленных для охраны государственного порядка исключительных законоположений.
Товарищем министра юстиции он оставался и при А. Г. Акимове. В правительственных кругах А. А. Хвостов слыл человеком независимым и «убежденным законником». Не вполне сходясь во взглядах со своими шефами (С. С. Манухиным и А. Г. Акимовым), он, как писали тогда в одной из газет, «являл собою золотую середину, не вдаваясь резко ни вправо, ни влево, считая, что закон должен быть твердым и равным для всех, пока этот закон не изменен и действителен».
С назначением министром юстиции И. Г. Щегловитова, Александр Алексеевич оставил свою должность и стал лишь присутствовать в Правительствующем сенате. Сенатором он оставался почти шесть лет, получив в 1910 году орден Белого Орла. 1 января 1912 года А. А. Хвостов был назначен членом Государственного совета.
В область большой политики А. А. Хвостов вступил во время Первой мировой войны, в период так называемого министерского государства. Он был назначен министром юстиции и генерал-прокурором 6 июля 1915 года. Сам Хвостов так рассказывал об этом: «Я жил в деревне, когда получил из Вильно от возвращавшегося из Ставки И. Л. Горемыкина телеграмму с просьбой приехать в Петербург. Из телеграммы я понял, что меня желают экстренно привлечь в ряды, так сказать, действующей армии, и, думая, что Горемыкин хочет это сделать исключительно по своей инициативе, поехал в Петербург с определенной целью отказаться. По приезде я видел Горемыкина, предложившего мне, как единственному, по его словам, кандидату государя, пост министра юстиции. Считая себя обязанным исполнить высочайшую волю, я хотя и доложил государю, что болен, но сказал, что опасности в том, что через две недели принужден буду выбыть из строя — нет, и государю угодно было меня назначить министром юстиции. Чем была вызвана отставка моего предместника — я не знаю. Почему государь остановился на мне — думаю, что по представлению И. Л. Горемыкина, с которым я знаком еще со времен ревизии Сенатором Шамшиным Самарской и Саратовской губерний».
Во время войны, как отмечали современники, все правительственные перемещения все более и более приобретали «характер какой-то безумной министерской чехарды». Люди, приличные, дельные и честные удерживались на высоких постах недолго, а их места, как правило, занимали лица бездарные, беспринципные, а то и вовсе зловещие. В. Д. Набоков писал по этому поводу: «Чувствовалось дыхание безумия и смерти… Царь с самого начала войны и до катастрофы, постигшей его в первые дни марта 1917 года, абсолютно не отдавал себе отчета в роковом значении развертывающихся событий. Те, кто пережил в Петербурге зимы 1915–1916 годов, хорошо помнят, как с каждым днем нарастало сознание какой-то неизбежной катастрофы».