От пращуров моих (Часть 1)

Лебединский М. Ю.

таившимся под огромными липами прудом, а в школу мы иногда

ходили не по улице, а по темному коридору в толстой каменной

монастырской стене. Ходить по этому коридору было страшно,за

то в оттепель не промокали валенки. А школа помещалась в том

же монастыре, на другом конце, в красном кирпичном здании,ко

торое раньше называлось "покоями" и стояло прямо напротив вы

сокого белого собора с пятью синими главами, и главы были ус

ыпаны

крупными золотыми звездами.

Мы прожили в келье лето, осень и зиму, - главное, зиму

двадцатого года... Ух, какие это были медленные, ледяные веч

ера, с вонючей слепой коптилкой, с грозным ревом близких мон

астырских колоколов,... А мама по вечерам уходила в нашу шко

лу на работу, в ликбез,где старухи учились читать,как малень

кие"

(О.Берггольц,"Дневные звезды",стр.153-154)

Из детского "Альбома"

Сон Олюньки

382

Как только Олюнька в кроватке

уснет

К ней Ангел хранитель слетает,

И дивную, райскую песнь ей поет,

И Олюньку он усыпляет

И видит она; что в небе живет,

И что перед богом стоит,

И что ей Спаситель в лицо,

Так кротко, с любовью глядит

И шепчет Олюнька: "О Боже, мой Боже

Верни моей маме здоровье опять,

Она исхудала, она побледнела, .....

соч.Ляли Бергольц 1920

Рабоче-Крест.Правление Удостоверение

г.Углич от Мобилизационного отдела

Уездный комиссар Берггольц Марии Тимофеевне

по военным делам в том,что ее муж Берггольц

Августа 6 дня 1920 г. Федор Христофорович состоит

N 5816 на действительной службе в

г.Углич.Ярославской Красной Армии Старшим врачом

губернии 5-го врачебного санитарного

поезда и состоит на учете

349

Круглая гербовая продовольственного отпуска в

печать РСФСР Уездном военном снабжении.

Военный комиссар /подпись/

Начальник мобилизационного

отдела /подпись/

Если исходить из сути содержания этого удостоверения, то

получается, что Федор Христофорович навещал семью и в конце

лета 1920 г. Возможно после выздоровления от последнего тифа.

Но взять семью с собой в Питер он не смог т. к. еще продолжа

лась гражданская война и он после отпуска уезжал опять на

фронт.

"Я все помню - и голод на Волге, где жили мы с мамой, и

как отец приехал с фронта, после тифа, худой и бритый.....

Сколько труда мамы чтоб не отдать нас. Отец - тиф, кон

тузия".(Из воспоминаний М.Ф. Берггольц, включенных ею в очерк

"Москва-южный город",

написанный осенью 1942 г.)

По смыслу именно сюда относится следующая дневниковая

383

запись М.Т.Берггольц(полстраницы большого белого листа, про

стым карандашом):

"1920 г.

Углич

Федюк, Федюк, нет не поймешь меня ты___отчего___замирая

болью___тоскует и плачет моя___душа___ Ночь___все опять гор

ит лампадка___ Сегодня особенная непогода, ветер воет и буш

ует__ Я думаю___о тебе___и мое воображение ярко, ярко предс

тавляет тебя___ Ты___ около меня, вот я руками провожу по___

твоему лицу, вижу твои глаза и хочу видеть этот взгляд дол

го___ долго___, хочу прижаться к тебе___ и мне будет так____

спокойно___хорошо___хорошо___

Ветер___ гудит, мысли несутся, слезы льются

Федюк, мой Федька, светик моей жизни___постоянная моя мечта,

мои желания ты,...."

осень 1920 г.
– Келья монастыря, куда переселились Мария Тим

офеевна с дочерьми была очень угарная и сестры в ней часто

угорали. Мать их, приходя с работы, часто заставала дочерей в

полумертвом состоянии. Подобный случай запечетлен Ольгой в

черновиках повести "Углич", впоследствии не вошедших в оконч

ательную редакцию повести. Время действия отнесено к осени в

связи с упоминанием того, что угоревших детей вынесли из ке

льи и положили на землю - мало вероятно, что их клали бы в

сугроб зимой.

"Я очнулась только на земле. Мне казалось, что все звезды

Углича осыпаются сверху, душат, мелькают перед глазами, небо

обваливается и кружится над моей головой.Рядом лежала Муська.

Ее уже рвало. Это снова был угар. Мать, побелевшая, синяя от

раннего волжского вечера, - обрадовалась.

– Я думала вы совсем.... совсем угорели, - говорила она

бессмысленно.

Пошатываясь, мы снова вернулись в нашу келью с подъемным

окошечком. Угар уже вышел, снова сизоватый холод обнаруживал

дыхание человека.

– Я пойду к (игуменье) настоятельнице, - решительно ска

зала мать.

– Мама, и я с тобой, - попросилась я.

– Пожалуй, пойдем.

Мы долго ждали в приемной матери-настоятельницы. Она бы

ла устлана толстыми коврами, уставлена толстой мебелью.Нежное

душистое тепло распологалось в покоях. Открылась дверь, я жа

дно глянула туда: сотни разноцветных лампад, позолота киотов,

блеснули оттуда, как радуга.- "Как во дворце!" со страхом по