От предъязыка - к языку. Введение в эволюционную лингвистику.
Шрифт:
Этот первый праязык А.Ю. Милитарёв и назвал языком Адама и Евы или «протобашенным». Существовал ли такой язык? Сторонники человеческого моногенеза отвечают на этот вопрос положительно, а сторонники человеческого полигенеза — отрицательно. А.Н. Барулин относится к последним. Своё полигеническое кредо он выразил в самом конце указанной статьи: «…языки человечества появились в нескольких разных местах независимо друг от друга» (там же, с. 56).
Из полигенической точки зрения на происхождение людей вытекает вывод о том, что в Восточной Африке было несколько племён хабилисов, которые независимо друг от друга пришли к созданию своих языков. Из моногенической точки зрения на происхождение людей, напротив, вытекает вывод, что в Восточной Африке было только одно племя хабилисов, которое положило начало
Какая же из указанных точек зрения ближе к истине — моногеническая или полигеническая? В современной глоттогенической науке господствует первая. Об этом, в частности, писала Т.В. Черниговская: «Вероятность множественности центров возникновения Homo sapiens считается крайне малой (см. Бунак 1980; Долуханов 2007). Вопрос о моно- или полигенезе человеческого языка уже давно является предметом дискуссий при явном приоритете идеи моногенеза (существования „протобашенного“ языка для большинства лингвистов» (Черниговская Т.В. Что делает нас людьми: почему непременно рекурсивные правила? // Разумное поведение и язык. Вып. 1. Коммуникативные системы животных и язык человека. Проблема происхождения языка / Сост. А.Д. Кошелев, Т.В. Черниговская. М. Языки славянских культур, 2008, с. 398).
Что мы можем сказать по поводу дискуссии о моногенезе и полигенезе рода человеческого? Моногенез вероятнее полигенеза. Если было несколько племён, создавших свои языки, то сразу вытекает необходимость в определении их предъязыков — «языков», принадлежащих разным группам австралопитеков. Менее запутанной выглядит ситуация с происхождением первого языка, если мы будем исходить из моногенической точки зрения: одно племя хабилисов, шагнувших к человеческому языку, — один первый праязык.
Никакая гиперностратическая теория не в состоянии реконструировать первый праязык. Его реконструкция — явная утопия. Единственно, на что мы здесь можем рассчитывать: попытаться обрисовать, выражаясь языком В. Гумбольдта, характер этого языка. Более того, вполне резонно говорить лишь о характере и по отношению к произошедшим из него языкам — у многочисленных племён хабилисов, а затем — у эректусов. Они говорили на разных языках более двух миллионов лет, живя на разных континентах. Их реконструкция — не меньшая утопия, чем реконструкция первого праязыка.
Но отсюда не следует, что мы должны вообще отказаться от мысли о языковой эволюции. Эта мысль только тогда не выглядит абсолютной химерой, когда мы будем исходить из обобщённого образа первобытного языка (протоязыка). В этом обобщённом протоязыке при таком подходе предполагаются некоторые черты, объединяющие все первобытные языки.
Нам не дано угадать, каким на самом деле был протоязык — язык первых людей. Однако, опираясь на главный закон эволюции, утверждающий, что всё в этом мире движется от более простого к более сложному, мы можем вообразить, как приблизительно выглядел протоязык.
Прекрасно обосновал методику ретроспективного движения к протоязыку («первоначальному языку») Бернар Бичакджан: «От бактерии до человека каждое более древнее состояние отличается от более нового. В этом суть эволюции. В случае гоминид, например, с каждым шагом назад в эволюционное прошлое уменьшается сходство с современными людьми, а сходство с обезьянами соответственно увеличивается. Такова же ситуация и в лингвистике — чем дальше мы спускаемся в глубь веков, тем более архаичными становятся языковые черты. Это можно сравнить с технологией. Совершенно так же, как когда-то не было электричества, паровых двигателей, пороха, бронзы и железа, лука и стрел, в эволюции языка были времена, когда не было артиклей, временных различий, вложенных предложений, пассивных конструкций, номинативности, прилагательных. Звуки речи, грамматические различия, показатели и синтаксические структуры — всё развилось из примитивных предковых сущностей и превратилось в современные приспособления со всё возрастающими адаптивными преимуществами» (Бичакджан Б. Эволюция языка: демоны, опасности и тщательная оценка // Разумное поведение и язык. Вып. 1. Коммуникативные системы животных и язык человека. Проблема происхождения языка / Сост. А.Д. Кошелев, Т.В. Черниговская.
Движение к протоязыку нужно начинать с современного языка. Как он устроен? Он включает в себя три строя — звуковой, грамматический и текстуальный. Первый из них изучает фонетика, второй — грамматика и третий — лингвистика текста. Схематически дисциплинарную структуру внутренней лингвистики можно изобразить с помощью такой схемы:
Говорить о лингвистике текста — по отношению к протоязыку — преждевременно, поскольку до освоения текстообразовательной способности его носителям было ещё очень далеко. Остаются две внутрилингвистические дисциплины — фонетика и грамматика.
Каким был предмет фонетики, обращённой к протоязыку? К моменту его появления первобытные люди уже научились превращать диффузные предслова в членораздельные слова, а следовательно, они были способны к звукообразовательной деятельности.
Грамматическая деятельность первобытных людей не могла существенным образом не отличаться от соответственной деятельности современных людей. У современных людей эта деятельность намного сложнее, чем у первобытных. Чтобы это увидеть, необходимо обратиться к дисциплинарной структуре грамматической науки. Она может быть изображена следующим образом:
Словообразование — наука о создании новых слов, а фразообразование — о создании новых предложений. В состав последней из этих наук входят лексикология, морфология и синтаксис. Первая из них направлена на изучение проблем, связанных с лексическим периодом фразообразования, когда говорящий отбирает слова для создаваемого им предложения. Морфология в свою очередь имеет дело со вторым, морфологическим, периодом фразообразования, когда говорящий оформляет лексемы, поступившие в его распоряжение из первого периода фразообразования, морфологическими средствами. Синтаксис, наконец, связан с проблемами, которые решает говорящий в третий, синтаксический, период фразообразования, когда он устанавливает в предложении определённый порядок слов и его актуальное членение. Фразообразовательный процесс начинается, например, со слов заяц, бежать, поляна, а заканчивается готовым предложением Заяц бежит по поляне.
Как обстояло дело со словообразовательной деятельностью у носителей протоязыка? Первые слова они создавали, надо полагать, из тех пределов, которые они унаследовали от своих животных предков и которые в результате долгой звуковой обработки эволюционировали в членораздельные человеческие слова. Такой способ словообразования вслед за К. Беккером можно назвать звукообразованием.
Как обстояло дело с фразообразовательной деятельностью у наших первобытных предков? Назвать её фразообразовательной не представляется возможным, поскольку до создания несколькословных предложений — фраз — у них дело ещё не доходило. Они обходились однословными предложениями.
Эволюция — процесс медленный. Не составляет исключения и языковая эволюция. Мы можем наметить в ней две эпохи — эпоху однословного синтаксиса и эпоху несколькословного синтаксиса. Первую условно можно назвать моновербальной эволюцией, а другую — поливербальной. В первом случае речь идёт о создании лишь однословных предложений, а во втором — не только и не столько однословных, сколько несколькословных.
Моновербальная эволюция, надо полагать, длилась несколько тысячелетий. В провесе этой эволюции первобытные люди всё более и более успешно использовали однословные предложения для обозначения не только тех или иных явлений самих по себе (Птица. Большая. Летит. Высоко), но и определённых ситуаций (вспомним потебнианское Лек как эквивалент Птица летит).