От протеста к сопротивлению Из литературного наследия городской партизанки
Шрифт:
То, какие задачи ставятся перед армией, — это тоже нечто новое для послевоенной Германии. Там, где сил Федеральной пограничной охраны не хватит для «обеспечения внутреннего порядка», то есть для подавления забастовок, для стрельбы по мирному населению, там можно ввести в действие полицию отдельных федеральных земель и общин, а на тот «случай, если полицейских сил будет недостаточно… могут быть использованы вооруженные силы… для обеспечения режима чрезвычайного положения».
Солдаты против рабочих, солдаты для «защиты внутреннего порядка», солдаты против штатских — разве это ново для Германии? Нет, новое здесь только то, что такие методы общения между государственной властью и народом называются теперь «демократией».
Собственность может быть конфискована, выборы на неопределенное время отменены, федеральное правительство узурпирует прерогативы законодательных органов отдельных федеральных земель, правительство может, игнорируя разглагольствования бундестага и бундесрата, выпускать
Винфрид Мартини, писатель и салонный фашист, очень точно замечает в своей последней книге: «Демократия является государственной формой общества, где запрещены кризисы!», а также «государственной формой оптимизма» («Свобода по вызову», Кёльн — Западный Берлин, 1960, с. 213) — и превращается в пламенного поборника Закона о чрезвычайном положении. Это, надо так понимать, диалектика: вместо того, чтобы ради «сохранения демократии» проводить «антикризисную» политику, то есть политику без экспериментов — таких, как ядерное вооружение или Закон о чрезвычайном положении, — правительство, напротив, стремится вызвать кризис, чтобы затем «вылечить» его путем развязывания террора против населения [17] .
17
У. Майнхоф иронизирует: дело в том, что в 50–е гг. предвыборным лозунгом ХДС было: «Никаких экспериментов!».
Еще в 1953 году Юнге выпустил кота из мешка, бросив: «Что прежде выглядело, как демократия в виде чего–то рискованного, то сегодня предъявляется демократией из роскоши; если народ не Хочет того, что хочет правительство, народ должен подать в отставку; если правительство окажется несостоятельным, то народ должен переселиться в трудовые лагеря, армию и тюрьмы».
Если бросить взгляд назад, на «нормальные» вредна, то есть не принимать во внимание 12 лет немецкого фашизма, то у проекта Закона о чрезвычайном положении есть один–единственный пример: Законы о социалистах империи Бисмарка. Однако когда имперский канцлер князь Отто фон Бисмарк в 1890 году в четвертый раз потребовал продлить эти законы и представил кайзеру план по отмене всеобщего избирательного права и нейтрализации рейхстага, Вильгельм II заставил Бисмарка подать прошение об отставке. Ликвидация достижений революции 1848 года даже германскому монарху, одному из самых лютых ненавистников социалистов в XIX столетии, показалась оторванной от действительности и поэтому невыполнимой — не в последнюю очередь в силу того факта, что немецкой социал–демократии во время ее двенадцатилетнего пребывания в подполье удалось выжить как оппозиции, не дать заглушить свой голос. Достойным примером для нас остается заявление социал–демократической фракции в рейхстаге по проекту «Исключительного закона», сделанное 23 мая 1878 года.
Фактически бессильная немецкая социал–демократия все же боролась против Законов о социалистах в империи Бисмарка и против «Закона о защите народа и государства» в марте 1933 года. Ни Либкнехт, ни Вельс не располагали в германском рейхстаге минимумом голосов для наложения вето [18] , но такой минимум есть у социал–демократии образца 1960 года. Борьба сегодня может спасти немецкую послевоенную демократию. «Да — конституции» означает сегодня «Да — основным свободам и демократическому устройству ФРГ» и «Нет —Закону о чрезвычайном положении»!
18
У. Майнхоф говорит о Вильгельме Либкнехте, лидере социал–демократической фракции в рейхстаге в 1878 г., и об Отто Вельсе, лидере социал–демократической фракции в рейхстаге в 1933 г.
«Конкрет», 1960, №18
ПРОТИВ КОГО?
С принятием Закона о чрезвычайном положении наша конституция развалится, как карточный домик — вне зависимости от того, плохая она или хорошая, христианско–демократическая или социал–демократическая.
Но альтернативой Закону о чрезвычайном положении при возникновении чрезвычайной ситуации может быть только государственный переворот со стороны правительства — так «объясняют» нам социал–демократы. Это «объяснение» висит дамокловым мечом над дискуссией о чрезвычайном положении, принуждая сказать «да» даже тех, кто думает и чувствует «нет».
Теперь голоса членов руководства СДПГ — тех, кто еще два года назад выступал против Закона о чрезвычайном положении (таких, как депутат бундестага и бывший председатель «Комитета против ядерной смерти» Вальтер Менцель) — заглушены. А рядовых противников
Все это ясно показывает состояние дискуссии о законе. Итак: несмотря на сильное сопротивление Закону о чрезвычайном положении со стороны профсоюзов (достаточно вспомнить решение конференции профсоюзов «ИГ-Металл» в Берлине в 1961 году и молодежной конференции Объединения немецких профсоюзов там же в апреле того же года), бундестаг единодушен в вопросе о необходимости такого закона. Это означает, что бундестаг — что правящее большинство, что оппозиционное меньшинство — не представляет больше мнения общественности; постоянный сдвиг СДПГ вправо со времен Годесберга [19] не ликвидировал левых ни в обществе, ни в партии, но вытеснил их из парламента под флагом торжествующего конформизма.
19
На съезде СДПГ в Бад—Годесберге в 1959 г. была принята новая (Годесбергская) программа партии, в которой СДПГ отказывалась от марксизма как теоретической базы, провозглашала себя не партией трудящихся, а «народной партией», отказывалась от классовой борьбы и борьбы против эксплуатации и капитализма, от интернационализма в пользу западногерманского буржуазного государства. Социализм в программе трактовался не как политическое и экономическое, а как чисто этическое понятие.
Альтернатива «государственный переворот или Закон о чрезвычайном положении» загнала всю дискуссию об изменении конституции в узкий туннель, в конце которого — можно не сомневаться — дискуссия будет прихлопнута и «сама собой» умрет — по образцу Херренхимзее [20] .
Можно быть уверенным: изгнание третьей возможности по обеспечению демократии из парламентской дискуссии, дискуссии открытой и демократической, создает условия, делающие невозможной такую германскую внешнюю и внутреннюю политику, какую до сих пор проводили ХДС, СвДПГ и СДПГ в рамках конституционных норм; все более откровенно проявляется то, что предсказывали противники ядерного вооружения Германии еще в 1958 году, когда бундестаг принял решение о вооружении бундесвера ядерным оружием: ядерное вооружение и демократия несовместимы (причем «ядерное вооружение» материально и формально 13 лет сопутствует политике ХДС, а «демократию» материально и формально подразумевает конституция).
20
В Херенхимзее (Бавария) в 1948 г. заседал Парламентский совет, который сформулировал конституцию ФРГ.
Конституция, которая не предусматривает исключительных прав для исполнительной власти в случае возникновения чрезвычайной ситуации, которая никогда не захочет наложить запрет на свободу прессы, свободу мнений, право на забастовку и свободу искусства и науки, свободу собраний, свободу объединений, тайну переписки, почтовых отправлений и телеграфной связи — то есть как раз на те положения, которые и создают правовые основы западной свободы, — предусматривала, разумеется, возможность возникновения чрезвычайных ситуаций. Год денежной реформы и Берлинской блокады [21] , в который и была создана конституция, безусловно, не был годом политической наивности и иллюзий.
21
В 1948 г. оккупационные власти советской зоны на время прервали наземное сообщение Западного Берлина с западными зонами, что создало очаг напряженности. — Примеч. перев.
Конституция предусматривала как возможность войны (внешняя чрезвычайная ситуация), так и возможность восстания и внутренних беспорядков (внутренняя чрезвычайная ситуация), а также и возможность утраты дееспособности каким–либо демократическим институтом (конституционная чрезвычайная ситуация). Ст. 80 Конституции предусматривает, что закон федерального правительства может лишить должности федерального министра или отправить в отставку земельное правительство, издать распоряжение о соблюдении закона; ст. 59–а (в той формулировке, что дана после принятия в марте 1956 года Закона о воинской обязанности) вводит верховенство президента в случае провозглашения «состояния обороны» [22] ; ст. 65–а (также принятая в марте 1956 года) определяет, кто командует вооруженными силами в обычное время и кто — после провозглашения «состояния обороны».
22
Ст. 59–а исключена из ныне действующей конституции. «Состояние обороны» провозглашается бундестагом в случае, если территория ФРГ подверглась вооруженной агрессии или находится под непосредственной угрозой такой агрессии (ст. 115–а Конституции ФРГ).