От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии
Шрифт:
Греку, жившему за 600 лет до новой эры, невозможно было бы представить, что придет день, когда человек будет ходить туда и обратно в поисках Сибариса. Будет расспрашивать возчиков, а они, вместо ответа, лишь покачают головой и продолжат свой путь. Задаст вопрос одинокому крестьянину на табачном поле, а тот только недоуменно разведет руками. Я подъехал к фермерскому дому. На призывы откликнулась женщина. Она появилась на площадке наружной каменной лестницы, однако я не понял ничего из того, что она мне ответила. Кажется, она отреагировала на слово «Сибарис» и махнула рукой в сторону грязной дороги, ведущей к морю. Проехал по ней около мили, но пришел в отчаяние и сдался.
Ну и судьба у Сибариса! Самые мрачные предсказания
История о сибаритах, которая нравится мне больше всего рассказана Афинеем. Сибариты-конники, числом пять тысяч, носили поверх панцирей оранжевые мантии, а их лошади умели танцевать под музыку. Узнав об этом, хитроумные кротонцы побросали оружие и во время сражения заиграли на флейтах. В результате лошади сибаритов, вместо того чтобы идти вперед, грациозно затанцевали. Противник окружил всадников и, ссадив их с лошадей, быстро с ними расправился. Афиней рассказывает и о любви сибаритов к удовольствиям: «Некоторые дороги, что вели к виллам, с начала и до конца были укрыты шелковыми покрывалами. У очень многих жителей имелись подвалы вблизи моря. Вино туда доставлялось по каналам. Часть вина вывозили, часть доставляли в город на кораблях. Сибариты устраивали пиры и венчали золотыми коронами тех, кто делал это с особой пышностью. На публичных мероприятиях произносили имена благотворителей. Подчеркивался не только вклад в благосостояние города, но и великолепие их пиров. В этих случаях даже короновали поваров, готовивших изысканные блюда. У сибаритов были ванны с горячими парами. Они первыми ввели в обиход ночные вазы, использовавшиеся участниками пиров непосредственно на месте». (Этот обычай возобновили сибариты XVIII века. Много лет назад покойный герцог Аргайл показал мне такой горшок за экраном у подоконника в столовой комнате замка Инверари.)
Афиней рассказывает, что сибариты готовились к пиру за год. Если кто-то из поваров изобретал новый соус или блюдо, ему одному разрешалось готовить его в течение года и подавать королевской семье. По непонятной причине, тех, кто ловил и продавал угрей, освобождали от уплаты налогов. Такие же поблажки делали для красильщиков, окрашивавших ткани в пурпурный цвет. Шумных ремесленников перемещали на расстояние от города. Это были медники, кузнецы и плотники. Все то, что я здесь сообщил, не кажется слишком гедонистическим, тем не менее жизнь сибаритов оказала удивительное впечатление на современников и их потомков, слушавших о сибаритах с таким же жадным любопытством, с каким некоторые из нас прислушиваются к сплетням о голливудских звездах. Тот, кто читал Афинея и других авторов, писавших о Сибарисе, рассчитывал найти в их книгах что-то новое, однако ничего, кроме гастрономии, не нашел. Если пристрастное отношение к еде переходит все пределы, то оно превращается в чревоугодие, а значит, попадает в число семи смертных грехов.
Я расстроился из-за того, что не нашел местоположения Сибариса. Единственным человеком, верившим в то, что знает, где находился древний город, был Ленорман. Он говорил, что город находится под землей, его затянуло грязью и водорослями, скопившимися за столетия. Он предлагал богатое вознаграждение тому, кто обнаружит Сибарис. Желая развеселиться, я вспомнил абсурдный разговор, о котором прочитал в путевом дневнике Ориоли. Дело происходило по соседству, автор путешествовал с Норманом Дугласом. Им докучал надоедливый крестьянин по имени Томмазо. Он спрашивал у Дугласа, сколько
— А во что обошлись вам ваши часы? — спросил Томмазо.
— Понятия не имею, — ответил Дуглас. — Мне их подарил турецкий султан.
— Хотел бы и я, чтобы он сделал мне такой подарок. А ваша трость?
— Моя трость, — сказал Норман, — стоила мне восемьсот пятьдесят лир. Она сделана из дерева, которое произрастает только на острове Заморгла.
— Да вы, должно быть, миллионеры.
— Да, так оно и есть.
«Тогда Норман повернулся ко мне и сказал:
— Никогда не говори, что ты беден, когда беседуешь с этими людьми. Говори, что ты миллионер и бережешь каждый свой пенни, а потому будешь платить им меньше, чем кто-либо еще. Это заставит их тебя уважать. А если захочешь, чтобы они тебя возненавидели, скажи, что они богатые. — Они впадут в ярость».
Дуглас, похоже, был занимательным собеседником. Я нехотя отъехал от Сибариса и двинулся в сторону Россано.
Знойную долину, в нескольких милях к югу от реки Крати, окаймляют голубые горы. На вершинах некоторых из них стоят города, такие как Корильяно Калабрия, в котором находится старинный, возможно, норманнский замок. За горами раскинулось плоскогорье Силы — итальянская Южная Швейцария. Я удивлялся тому, что у домиков, мимо которых проезжал, на дверях и окнах нет москитных сеток. Увидел сад, в котором мужчина доставал из ствола дерева какую-то субстанцию. Он сказал, что это — манна.
Так вот она, знаменитая манна, о которой читаешь в старинных книгах, посвященных южному Средиземноморью. Рассказы путешественников обычно уводят в сторону. Например, Джордж Сэндис написал, что «она, словно Роса, падает по ночам на листья шелковицы», что заставило современного комментатора сделать невинное замечание: «Что это такое, я просто не могу представить». (И в самом деле, автор заблуждался!) В Италии манна не падает с небес, не собирается она и на листьях шелковицы. Это сахаристая смола — на вкус сладкая, — она вытекает из отверстий, сделанных на стволах и ветках местного ясеня.
Мужчине мое любопытство очень понравилось. Я залез на стену и смотрел, как он собирает манну. На деревьях делают разрезы. По прошествии нескольких часов вытекший сок затвердевает, и тогда его собирают. Фермер сказал, что, хотя ясень в Калабрии растет повсюду, его, насколько он знает, специально выращивают только на Сицилии. Манна — легкое слабительное, и ее продают во всех итальянских аптеках. Насколько я знаю, в последнее время она исчезала из английской фармации. Это античное лекарство каждая мать дает своему малышу. Библейская манна, по-видимому, нечто совсем другое. Помню, как много лет назад в арабской пустыне по пути в Петру я спрашивал о ней, и мне сказали, что манна — это липкая субстанция, падающая ночью на кусты тамариска, и ее надо собрать, прежде чем поднимется солнце. В Калабрии ясени, выпустив сок, постепенно погибают. Фермер делает разрезы, начиная с низа ствола, доходит до верхушки, а потом делает то же самое с другой стороны дерева. Ясень продырявливается, и его приходится срубать. Фермер подарил мне большой кусок манны и сказал, что ее надо растворить в воде и пить в жаркое время года. Я, как назло, потерял подарок, и вряд ли когда-нибудь манна у меня появится.
Проехав несколько миль, я оказался на горной дороге, которая, петляя, карабкалась в старинный город Россано. Город находится на высоте восьмисот футов. Под неумолчный стрекот цикад я посмотрел вниз и за оливковыми рощами увидел сверкающее море. На северо-западе раскинулась золотая долина Сибариса, окаймленная горами Поллино. Их великолепными пурпурными очертаниями я любовался в Кастровиллари. Я остановил машину на большой древней площади. Искусство в наши дни так старается улучшить природу, что я едва не оглянулся по сторонам, ожидая увидеть операторов с кинокамерами.