От шнурков до сердечка (сборник)
Шрифт:
Светлая Мечта не совсем поняла, как можно резать мечту, но ничего не сказала, а только ещё чуть подобрала шлейф и сделала шаг вперёд.
– Вы погибнете! – прокричала вслед Другая Мечта, или просто Иллюзия. – Останьтесь с нами, Вы такая красивая – и нам, честное слово, будет не хватать Вас в нашем хороводе при сиянии луны… Не сбывайтесь!
– Прощайте!
И только маленькие золотые цветки да веточки из чистого золота прочертили по снегу ослепительные полосы…
В тот же самый момент два очень пожилых человека чуть не столкнулись на полутёмной улице. Они едва узнали друг друга, а когда
– Быть этого не может!
…вокруг них, со всех сторон, плясали по снегу маленькие золотые искры и длинные лучи из чистого золота, в которых даже очень внимательный наблюдатель ни за что не узнал бы ни цветков, ни веточек, а увидел бы только искры и лучи – только искры и лучи от стоявшего поблизости уличного фонаря. Но ведь искры и лучи – это тоже совсем не так мало.
Огурчик из подмосковья
Огурчик не сразу стал огурчиком: никто сразу не бывает тем, кем потом становится. Сперва он был семечком, потом листочком, потом двумя листочками, потом тремя, потом цветочком был и только после этого начал становиться огурчиком – и узнал, что зовут его Огурчик и что живёт он в Подмосковье, на одной грядке в одном огороде. И что таких, как он, огурчиков – много, это он тоже узнал.
Говорил Огурчик по-русски, потому как родился-то он в Подмосковье, то есть под Москвой, а Москва – это столица-нашей-родины-и-так-далее, где все говорят по-русски… Стало быть, Огурчик всех и понимал: он и Помидора понимал, и Морковь, и даже Укропа понимал, а уж укропов-то совсем трудно понять… Но Огурчик и Укропа понимал.
Не понимал Огурчик только того, почему он всех понимает: сам-то Огурчик ведь не знал, что все, и он в том числе, говорят по-русски. Огурчик просто говорил как мог – и все ему отвечали как могли, а по-русски или нет – этого тут никто не обсуждал.
Однажды Огурчик лежал на бочку и говорил по-русски с другим огурчиком обо всяких вещах. Только другой огурчик скоро заснул, а третий огурчик вообще всё время спал, и тогда наш Огурчик замолчал, потому что остальные огурчики были далеко от него. Но вдруг в огород прилетел Ветер и стал петь одну песню красивую – и тут Огурчик очень удивился, потому что он Ветра не понимал. А до этого он всех понимал.
Когда Ветер спел свою песню до конца, Огурчик осмелился и сказал Ветру – конечно, очень осторожно, потому что не знал, захочет ли Ветер с ним, Огурчиком, разговаривать, раз он, Огурчик, такой маленький и в пупырышках:
– Я не понял Вас, глубокоуважаемый Ветер!
Ветер был южный, значит, добрый, и всё объяснил Огурчику, даже несмотря на то, что тот был такой маленький и в пупырышках:
– Ты потому не понял, что песня была персидская. Тут Огурчик совсем изумился и спросил:
– Персидская – это какая такая?
– Это которая на персидском языке, –
– А я на каком говорю? – растерялся Огурчик.
– На русском.
Так Огурчик и узнал, что говорит он на русском и что, кроме русского, есть ещё персидский, на котором он, Огурчик, говорить, стало быть, не умеет… Огурчик огорчился и глубоко вздохнул, чуть не сдув Ветер, – но сразу же, конечно, извинился и опять спросил:
– Не скажете ли Вы мне тогда, где персидскому этому языку можно научиться?
И тут Ветер, которому очень понравилось, что Огурчик, хоть маленький и в пупырышках, а вежливый, рассказал ему про Персию и особенно про Шираз: в этом городе он часто гостил. Огурчику очень понравилось про Персию – и особенно про Шираз, и он хотел слушать дальше, но Ветер сразу улетел, потому что у него были неотложные дела.
Огурчик посмотрел Ветру вслед и понял, что жить и расти дальше без персидского языка не сможет. Но как-то так оказалось, что никто вокруг него не знал персидского языка – и где на нём говорят, тоже никто не знал. Вот и стал Огурчик стал рассказывать всем про Персию – и особенно про Шираз… Его, надо сказать, слушали с интересом – и другие огурчики, и Помидор, и Морковь, и даже Укроп, а уж укропы-то вообще не умеют слушать.
Но потом все очень скоро забыли про Персию – и особенно про Шираз, а Огурчик не забыл… Он грустил и не рос.
– Ты брось грустить и расти давай, – то и дело говорил ему другой Огурчик. – Тут Подмосковье. Тут говорят по-русски. Тут на персидском не с кем общаться: ни помидоры его не знают, ни Морковь. Даже Укроп не знает, а уж укропы-то всё знают!
Приближалась осень. Опять прилетел Ветер – теперь уже из северных стран. Он запел новую песню – старинную скандинавскую балладу – на языке, которого Огурчик тоже не знал. Язык назывался «исландский».
– Хочешь, научу тебя исландскому языку? – спросил Ветер, у которого теперь не было неотложных дел.
– Нет-нет! – воскликнул Огурчик. – Лучше, если у Вас есть время, научите меня персидскому языку – пожалуйста…
– Персидскому? – переспросил Ветер. – Да я уж и забыл его. Давно не был в тех краях.
– Совсем забыли? – уточнил Огурчик.
– Совсем, – сказал Ветер и вздохнул.
И тогда Огурчик разрыдался – да так горько, что у всех защемило сердце: и у Помидора, и у Моркови, и даже у Укропа защемило, хотя у укропов-то и вообще никаких сердец нет.
Нарыдавшись, Огурчик от отчаяния принялся расти – и вырос самым большим и красивым на всей грядке, настолько большим и красивым, что очень скоро его положили на блюдо и подали к столу. Любой другой на его месте гордился бы подобной судьбой, но Огурчик не гордился: он лежал на расписном блюде, равнодушный ко всему, и ни о чём таком не думал, как вдруг…
Знакомые звуки! Совсем близко от него две огромные жёлтые Дыни разговаривали между собой на… – Огурчик не мог ошибиться! – персидском языке. И сразу всё вернулось к нему: и лето, и красивая песня Ветра, и Персия… И особенно Шираз!