От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964–1994

Боффа Джузеппе

Несмотря на некоторую двусмысленность, выборы ознаменовали собой разрыв с прошлым и новый поворот в советской политической жизни. Не во всех округах были выдвинуты несколько кандидатов в депутаты — примерно в половине [595] . Во многих случаях, однако, кандидаты, поддержанные КПСС, потерпели поражение.

В некоторых крупных городах выборы приобрели скандальный характер, особенно в Москве и Ленинграде, где среди потерпевших поражение оказались большей частью местные партийные руководители. Часто все кандидаты были выходцами из рядов КПСС, но представляли отличные друг от друга программы — явный признак дезинтеграции в рядах партии, которая претендовала на монолитность. Организациям КПСС было рекомендовано сохранять нейтралитет [596] . Когда давление все-таки оказывалось, оно не всегда было нацелено на поддержку тех, кто выступал с официальных партийных позиций. Типичным был случай с некоторыми периферийными республиками (например, Грузией), где более заметны были националистические тенденции, способные бойкотировать тех, кто им противился, — неважно, были ли они коммунистами или нет.

595

Dunlop J.В. The Rise of Russia and the Fall of the Soviet Empire. — Princeton, 1993. — P. 95.

596

Лигачев Е.К. Указ. соч. — С. 77-79; Шахназаров Г. Указ. соч. — Гл. 8. — С. 23.

В итоге

выборов образовалась весьма разноликая ассамблея, не имеющая прецедентов в истории страны. Без тени сомнения избранные депутаты выражали многообразие позиций, однако они не были организованы в партии. Существовало лишь несколько партийных эмбрионов — тех «неформальных групп», которым удалось провести в депутаты кого-то из своих представителей. Роль центров притяжения для новых депутатов играли скорее некоторые наиболее известные деятели. Одним из первых постановлений съезда было решение о трансляции всех его заседаний по телевидению. Это решение, не имевшее аналогов в истории парламентов, сначала имело положительный эффект, не замедливший вскоре превратиться в свою противоположность. На первых порах начинание вызвало в стране настоящую политическую лихорадку. Миллионы людей проводили свое время перед экранами, чтобы следить за зажигательными дебатами съезда, — это была как бы яркая театральная премьера. В учреждениях и на предприятиях никто не работал. Благодаря телевидению неизвестные ранее люди одним махом возносились на вершины известности. Русский парламентаризм, получивший новое начало, приобрел, таким образом, вечевой характер. Как следствие, повсюду только и говорили, что о политике. Но и этот длившийся неделями и месяцами спектакль в конце концов надоел. В мире нет парламента, способного выдержать такое испытание. Занятые своими повседневными заботами, люди устали, и начальный интерес к съезду постепенно перерос в раздражение по поводу пустой «болтовни» «политиков».

Вскоре после начала работы съезда на нем впервые в СССР после далеких 20-х годов сформировалась легальная оппозиция. Она выбрала себе маловыразительное название — «межрегиональная группа», что соответствовало ее слабо определенной политической ориентации. У группы было целых пять сопредседателей: академик Сахаров, вновь «воскресший» Ельцин, почти что триумфально выигравший выборы в Москве, историк Афанасьев, экономист Попов и эстонец Пальм. Группа объединила наиболее радикальных депутатов и, казалось, представляла собой крыло наиболее решительных сторонников перестройки. В действительности это уже был признак кризиса, означавший, что те, кто причислял себя к наиболее ярым сторонникам новой политики, вставал в оппозицию к тому, кто был ее инициатором. Горбачев оказался между двух огней, так как в собственной партии ему приходилось противостоять и другой оппозиции, в то время куда более мощной, но не желавшей считать себя таковой и скорее предпочитавшей активнее самого Горбачева выступать проводниками преемственности и легитимности советской власти.

После первого крупного боя, который в качестве главного действующего лица дала «межрегиональная группа», была отменена статья 6 Конституции — та самая, которая еще в старом, сталинском Основном Законе 1936 года, а еще в более категорической форме в брежневской Конституции 1977 года утверждала «руководящую роль» коммунистической партии во всех советских структурах. Кампания по ее отмене была начата и проводилась Андреем Сахаровым — единственным, кто из крупных представителей диссидентства брежневского периода сохранил лидирующую политическую роль. Его предложение поначалу было встречено с оговорками не только Горбачевым, но самими же «регионалами». Некоторые опасались, что, поднимая вопрос о власти, они открывают двери хаосу, гражданской войне, призраки которых уже начали вырисовываться на горизонте все более встревоженной страны [597] . Затем, однако, и Горбачев дал свое согласие, так как это предложение шло в русле его демократических проектов. Соответствующая конституционная поправка была принята в феврале 1990 года. В декабре 1989 года внезапно умер Сахаров. Эта потеря имела самые печальные последствия не только в связи с его непререкаемым моральным и интеллектуальным авторитетом. Он был, может быть, единственным среди «межрегионалов», кто за тяжкие годы диссидентства и ссылки выносил политическую идею и концепцию трудного перехода СССР к демократии. Его отличало также то чувство равновесия, которое только и может балансировать самые радикальные предложения, не давая им превратиться в демагогию. Тот факт, что эти способности ушли вместе с ним, тяжелым грузом лег на последующие дела.

597

Собчак А. Указ. соч. — С. 128-129.

С отменой статьи 6 КПСС становилась политической партией и уже более не оставалась первой среди основных госструктур, что создавало проблемы для функционирования и деятельности всех других государственных органов, начиная с армии. Все они раньше были подчинены КПСС [598] . В то время нельзя еще было говорить о ней как об одной из партий, такой же, как другие, так как других партий пока не существовало. Или, вернее, существовали, так как в течение нескольких месяцев возникли мириады партийных образований, имевших самые невероятные названия — те, которые переняли форму партий Западной Европы, плюс все те, что носили партии, пробивавшие себе путь в дореволюционной России, и еще многие другие [599] . Но это были лишь этикетки, эфемерные аббревиатуры, в лучшем случае группки из нескольких десятков человек — выражение всего-навсего намерений или амбиций какого-либо самоутверждающегося деятеля. Ни одна группировка не была в состоянии доказать свою жизнеспособность. Ни одна из них не выражала интересов какого-либо движения или социального слоя.

598

Ахромеев С.В., Корниенко Г.М. Указ. соч. — С. 297.

599

Уже цитированный еженедельник «Россия. Партии, ассоциации, союзы, клубы» (тт. I-II) любопытно сравнить с «Кто есть кто. Политическая Москва» (М., 1993).

КПСС тем временем продолжала существовать. Но ее существование оказывалось под вопросом. Было немыслимым, чтобы она безоговорочно отказалась от власти, которой распоряжалась 70 лет. В Центральном Комитете КПСС Горбачев никогда не пользовался поддержкой большинства. Даже если точных подсчетов сделать невозможно, так как практически по спорным вопросам в ЦК никогда не прибегали к голосованию, наиболее заслуживающие доверия источники говорят, что там его поддерживали не более 30% [600] . До 1989 года противники его политики не осмеливались открыто выступать против. Все изменилось уже в ходе пленарного заседания Центрального Комитета, прошедшего накануне выборов. Ситуация обострилась сразу после подсчета голосов, оказавшегося малоприятным для официальных представителей КПСС, не привыкших держать экзамен на выборах. С этого момента каждый Пленум Центрального Комитета превращался в арену стычек, когда Генеральный секретарь и оставшиеся верными ему сторонники занимали позиции обороны [601] . Оппозиция в партии отражала в первую очередь реакцию аппарата, старых и молодых представителей, чувствовавших, как из их рук вырывают всегда им принадлежавшую власть. Но истоки этого сопротивления нельзя сводить лишь к эгоистическому интересу. Его подпитывали, по крайней мере, еще две причины: откровенная тревога, не потерпит ли крах советская система, и непонимание новых методов руководства (в экономике, в институциональных вопросах), с которыми не могли свыкнуться даже те, кто более этого хотел.

600

Черняев А.С. Указ. соч. — С. 291, 321, 345; Собчак А. Указ. соч. — С. 179; Rubbi A. Op. cit. — Р. 109.

601

Лигачев Е.К. Указ. соч. — С. 107, 235.

Горбачев — президент

После выборов и отмены статьи 6 начался пересмотр Конституции. Как только была ограничена роль КПСС,

возникла необходимость пересмотра всего устройства советского государства. Выборы нового парламента были первым шагом широкой реформы, к которой юридическая мысль была мало готова. В соответствии с новыми положениями Съезд народных депутатов должен был выбрать из своего состава Верховный Совет, состоящий из двух палат — по нескольку сотен депутатов в каждой. Палатам надлежало заниматься текущей законотворческой деятельностью. Предстояло определить формы исполнительной власти, которая не могла ограничиваться лишь Советом министров. Депутаты хотели получить право обсуждать его состав и одобрять руководителей каждого министерства в отдельности. У Горбачева и его коллег созрела идея президентской республики, в чем-то напоминающей американскую. Эта идея получила воплощение в проекте государственного устройства — чем-то среднем между американской и французской моделями [602] . Идея учреждения президентской республики, казалось, лучше соответствовала русской и советской традициям, согласно которым высший правитель был ключевой фигурой.

602

Шахназаров Г. Указ. соч. — Гл. 8. — С. 1-6; Собчак А. Указ. соч. — С. 161-170.

Но путь к этой цели оставался неясным. Сначала Горбачев занял пост председателя Съезда народных депутатов. Но после отмены статьи 6 было решено образовать институт президентства в СССР, где президент является главой советского государства. В марте 1990 года Съезд народных депутатов избрал Горбачева на этот пост.

Почему это сделал съезд, а не народ прямым тайным голосованием? Именно здесь, в том числе и многие советники Горбачева, увидели роковую слабину, непоправимо подорвавшую его позиции на вершине власти. О причинах такого подхода мы знаем от близко стоявших к Горбачеву. Его после довольно долгих сомнений удержали даже не опасения оказаться неизбранным, а перспектива новых противостояний, неизбежных в ходе выборов в стране, и без того охваченной все более глубоким кризисом [603] , тем более что ему пришлось отбивать еще одну атаку, нацеленную на подрыв его власти. Она вновь возникла в рамках КПСС и сводилась к требованию признать недопустимым совмещение должностей президента и Генерального секретаря партии. Если разъединить эти два института, то возник бы дуализм власти, создающий, что легко предвидеть, проблемы [604] . Именно по этому вопросу в парламенте впервые сформировалась коалиция двух наиболее враждебных Горбачеву лагерей: одного — внутри КПСС и другого — из наиболее радикальных демократов. Предложение разъединить две эти должности было проголосовано большинством Съезда народных депутатов (1303 против 607). Решение не прошло только потому, что его сторонники немного недобрали до необходимого кворума [605] . Горбачев был избран в результате серии драматических голосований по различным статьям конституционного закона, учреждавшего пост президента. Именно тогда, аргументируя необходимость избежать разделения этих должностей, уважаемый всеми ученый-филолог, старейший академик Лихачев упомянул о появившемся призраке гражданской войны. Такое говорилось впервые [606] . С того момента эта угроза так больше и не исчезла из русской политической жизни. Относительно поведения радикалов из «межрегиональной группы», которые в ходе многочисленных голосований присоединились к противникам Горбачева в КПСС, один из близких к ним депутат Собчак отметил позже, насколько опасными в их среде были проявления «демократической незрелости, политического дилетантизма, митинговых замашек и неспособности просчитать самые элементарные последствия своих действий», не скорректированных «традициями, опытом, профессионализмом» [607] . Собчак рассуждал как политик: болезни, которые он увидел, распространялись по всему организму СССР. Началась бескомпромиссная борьба. Предложение, чтобы Горбачев оставил один из двух постов, вскоре было вновь вынесено на повестку дня, на сей раз в самой КПСС. Горбачев подтвердил, что если он будет поставлен перед необходимостью покинуть один из двух постов, то уйдет сразу с обоих. Идея подать в отставку неоднократно приходила ему в голову и не была, по словам его наиболее близких сотрудников, просто полемическим приемом: Горбачев неоднократно угрожал отставкой, будучи убежденным в том, что если он поддастся своим противникам, то с ним и его перестройкой будет покончено [608] .

603

Шахназаров Г. Указ. соч. — Гл. 8. — С. 3; Собчак А. Указ. соч. — С. 171; Черняев А.С. Указ. соч. — С. 332-333.

604

Gorbatсhev M. Avant-memoires. — P. 143.

605

Собчак А. Указ. соч. — С. 175.

606

Самое красочное описание встречи см. там же. — С. 178-188.

607

Там же. — С. 180.

608

Черняев А.С. Указ. соч. — С. 316-321.

Театром наиболее ожесточенных схваток был XXVIII (и последний) съезд КПСС в июле 1990 года — событие, не сравнимое ни с каким другим форумом советских коммунистов. Это была бурно проходившая ассамблея 6 тыс. делегатов, заполнивших громадный зал Кремлевского Дворца съездов, где импровизированные ораторы толпились возле многочисленных микрофонов и выступали возбужденно и протестующе. Одно за другим следовали часто противоречащие друг другу по результатам электронные голосования. Царила напряженная подозрительность, в которой руководители партии, сидевшие за столом президиума, не казались уже начальством, а скорее выступали в роли обвиняемых огромного хорового процесса. Вот некоторые из наиболее выразительных метафор съезда: «гора, подъем на которую потребовал нечеловеческих усилий, на очень сильном ветру... порывы которого сбивали с ног... в буре страстей» (Шеварднадзе); «море, где больше скал, чем воды» (Яковлев); «попытка превратить съезд в специальный трибунал» (Горбачев); «скачки на спине степного тигра» (Гельмут Коль) [609] .

609

Shevardnadze E. Op. cit. — Р. 196; Yakovlev A. Op. cit. — Р. 64. Gorbaciova R. Op. cit. — P. 205; Gorbatchev M. Avant-memoires. — P. 147.

Все, кто там присутствовал, знают, что Горбачев оказался в абсолютном меньшинстве [610] . Если ему и удалось, по крайней мере формально, выйти из сложившейся ситуации невредимым, то только благодаря своему умению маневрировать, способности играть на разобщенности и неподготовленности его противников, на противоречиях, в том числе и внутри партии, вызванных полемикой между представителями различных республик Союза, на отсутствии убедительной программы у тех, кто пытался его сместить. Ему помогло то обстоятельство, что он уже являлся президентом СССР. Когда Лигачев попытался провести последнюю атаку, выразив намерение быть избранным заместителем Генерального секретаря партии, за него было отдано всего несколько сотен голосов — поражение, положившее конец его политической карьере. В самый разгар баталии против противников перестройки, составлявших на съезде большинство, с противоположного фланга политических сил последовал жесткий удар: слово взял Ельцин, в кратком заявлении объявив, что выходит из КПСС, и предложив партии самораспуститься. Его примеру последовали несколько других радикалов. Это было объявлением войны. Победа Горбачева теперь представлялась более призрачной, чем реальной: в итоге съезда его позиции сильно пошатнулись.

610

См. свидетельство Дж. Боффа: Boffa G.//L'Unita. — 1990. — 19 lugl.