От Сталина до Путина. Зигзаги истории
Шрифт:
– Хочу.
– Тогда, – открыл блокнот Евгений Петрович, – вам придется потерпеть банальности. То есть послушать, вероятно, вам известное. Итак, в конце 1946-го Сталин получил от Петра Леонидовича Капицы письмо, где академик-физик, впоследствии лауреат Нобелевской премии уверял Вождя: «Один из главных недостатков отечественной науки – недооценка своих и переоценка заграничных сил… Творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше иных, и на него можно смело положиться… Именно в России явились такие чрезвычайно крупные инженеры-электрики, как Попов (радио), Яблочков (вольтова дуга), Лодыгин (лампочка накаливания), Доливо-Добровольский (переменный ток) и другие…» Сталин в ответном письме Капице поблагодарил его за поднятую проблему, и это стало сигналом Агитпропу – в прессе началось прославление отечественных
Пропагандистская кампания, стартовавшая по инициативе ученого с мировым именем Петра Капицы, была, безусловно, стране нужна. Не будь ее – не укрепилась бы вера наших ученых и инженеров в собственные творческие силы, и мы бы, возможно, не сделались первыми на планете в освоении мирного атома и космоса. Но Сталин в пору его переписки с Капицей был уже озабочен не только подъемом духа творцов, но и подрывом основ сотворенного им государства. И поэтому в марте 1947-го во всех министерствах и ведомствах СССР он учреждает суды чести по борьбе с антипатриотизмом, низкопоклонством перед Западом и космополитизмом. Эти суды были призваны вычищать из управленческих структур тех, кто названные выше наклонности проявляет. И лиц какой национальности среди вычищенных антипатриотов и космополитов оказалось две трети? Правильно: еврейской. В 1947-м редкий государственный служащий не знал двустишья:
– Чтоб не прослыть антисемитом,Зови жида космополитом.Евгений Петрович перевернул страничку своего блокнота:
– Весной того же 1947-го первые лица СССР на даче Сталина обсуждали ближневосточный вопрос: истекает действие международного мандата Великобритании на управление Палестиной. США настаивают на том, чтобы мандат не продлевать, а ввести над Палестиной протекторат Организации Объединенных Наций, некоторые же страны предлагают разделить Палестину на два самостоятельных государства – арабско-палестинское и еврейское. Какую позицию в ООН занять советской дипломатии? Евреев в Палестине гораздо меньше, чем арабов. Для евреев Палестина историческая родина, для арабов – натуральная. Евреев в Палестину, к холму Сион, упёртые деятели сионизма начали созывать всего с полвека назад, арабы в Палестине живут 13 веков. В принципе, евреев от Сиона следовало бы гнать прочь – Израильско-Иудейское царство там исчезло 2500 лет назад и хватит тщиться его аналог возродить. Но за палестинскими евреями – их богатые и влиятельные соплеменники-сионисты в разных странах мира. Выгнать евреев-сионистов из Палестины нельзя, потакать их претензиям на собственное государство тоже нельзя – несправедливо. Так пусть евреи пока поживут вместе с палестинцами-арабами, и пусть отношения между ними выясняет назначенный ООН генерал-губернатор Палестины.
Допив из чашки остаток холодного уже чая, Евгений Петрович вопросил меня:
– Вы уловили, что я вкратце изложил вам эдакое коллективное мнение собравшихся на сталинской даче?
– Вполне.
– Ну, а кто-то из окружения Сталина мог иметь особую позицию и высказаться за создание в Палестине арабского и еврейского государств?
Я потёр указательным пальцем лоб:
– Трудно угадать. Но, насколько мне известно, член Политбюро ЦК, заместитель председателя Совета Министров СССР и союзный министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов очень любил свою жену Полину Семеновну Жемчужину-Карповскую. А она, дочь еврея-портного, где-то я читал, питала страсть к идее сионистов – собрать всех евреев на исторической Родине. И, возможно, Молотов, даже не ведая, чего желает Сталин, мог осторожно из любви к супруге пролопотать нечто в духе ее сионистских настроений. У остальных сталинских деятелей, от Берии до Маленкова, – не было заинтересованности в Израиле: ни личной, ни служебной. Я не прав?
– У вас, – распрямил спину Евгений Петрович, – весьма здравая логика. Да, в окружении Сталина за создание Израиля ратовал только Молотов. Но его довод: мы посодействуем мировому сионизму, вреда от этого нам не будет, а польза возможна – никто из членов Политбюро всерьез не воспринимал. И, тем не менее, все они вынуждены были согласиться с Молотовым, потому что свой резон в государстве Израиль увидел Сталин.
Весной, летом и осенью 1947-го советские дипломаты, опираясь на
Ну, а теперь подведем итог ранее нами сказанному. В марте 1947-го Сталин запускает ущемляющую советских евреев кампанию по борьбе с антипатриотизмом и космополитизмом и тогда же дает установку – сломать сопротивление США и Великобритании и преподнести евреям всего мира их собственное государство у священных для них древнеиудейских развалин. Между этими двумя решениями Сталина – прямая связь: жизнь евреев в СССР надо делать все более морально несносной, но надо и обеспечить им исторически и религиозно привлекательное прибежище: не по нраву вам, товарищи евреи, в Стране Советов – перебирайтесь в Израиль, на Землю Обетованную, о которой каждому из вас талдычили с детства.
Мои изыскания книжные, – Евгений Петрович накрыл ладонью свой блокнот, – позволили мне убедиться: весной 1947-го Сталин уже не сомневался, как в СССР следует решать еврейскую проблему. Но абсолютно ясно ему было и то, что эта проблема сложна чрезвычайно. Евреи пронизывают всю жизненно важную плоть государства, и все действия по их выдавливанию на Ближний Восток должны быть тщательно скрыты и мастерски проведены. В советчиках по стратегии и тактике решения еврейского вопроса Сталин не нуждался, но ему были необходимы толковые исполнители его замыслов. И вот, в мае 1947-го Жданов, осведомленный о намерениях Сталина в отношении евреев, представляет ему Щадова. Полюбуйтесь: он – природный русский, он – внук ученого-антисемита и имеет глубокие знания о евреях, он – бесстрашный офицер, готовый к любому приказу, и, наконец, он – неизвестный ожидовленной властной верхушке человек. Следовательно, его инкогнито можно внедрять в нее для выполнения деликатных поручений.
Евгений Петрович умолк, потом, кашлянув, устремил на меня ничего не выражающий взгляд и вдруг озадачил:
– Как вы считаете, чем могла завершиться встреча Сталина со Щадовым?
– Уверен, что не рукопожатием. Сталин через словесное представление определял суть человека и никогда впервые не принимал того, кому не давал новой роли. А, по вашим словам, Щадов был зачислен в канцелярию Сталина и, стало быть, рукопожатие ему не полагалось – с личным своим персоналом Сталин за руку не здоровался и не прощался.
Мой ответ Евгения Петровича явно не устроил, и на его лице впервые мелькнуло нечто эмоциональное. Он, так мне показалось, с досадой поправил очки, а затем изрек:
– Доверенный человек Жданова, Анна Павловна, познакомилась со Щадовым летом 1947-го. И сразу после знакомства при случайной встрече на улице получила от него в подарок букетик цветов. Значит, тем летом Щадов уже имел доступ в ЦК и другие инстанции. Но, согласно данной нам устной справке из архива с фондами сталинской канцелярии, он стал ее сотрудником в ноябре. В каком же статусе Щадов пребывал почти полгода и где получал зарплату? Для Анны Павловны и ее коллег в ЦК партии он был просто полковником. Но к званию действующего военного всегда прилагается должность. И Щадов уже с мая вступил в новую должность. Какую?
При сталинском Центральном Комитете была политическая разведка. Она имела своих тайных агентов в структурах власти, своих аналитиков и следователей. Агенты в министерствах и партийных комитетах добывали ту информацию, которую от высших руководителей ВКП(б) умышленно или неосознанно скрывали. Аналитики на основе сведений агентов создавали картину происходящего за кулисами. Следователи тайно вникали в деликатные обстоятельства, связанные с высокопоставленными личностями или не подлежащими огласки проблемами. Курировал политразведку в 1947-м самый близкий к Сталину деятель ЦК – Жданов. Он, мы убеждены, углядел в Щадове специалиста по актуальному для Сталина еврейскому вопросу, представил его Вождю и тот приговорил: подполковника Щадова произвести в полковники и направить из Академии в политическую разведку. Но, поскольку официально этой разведки как бы не существовало, армейского полковника Щадова оставили в штате министерства обороны, вероятно, даже выделили ему там кабинет с правительственной связью и обязали исполнять то, что скажут в ЦК.