От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века
Шрифт:
Как уже говорилось, постоянным генератором напряженности в послевоенном мире является американский империализм. Правящим кругам США послевоенная международная обстановка казалась как нельзя более подходящей для установления «нового мирового порядка». Но, памятуя, что политика войны требует нагнетания шовинизма дома, пропагандистская машина монополий прилагала все усилия, чтобы создать в стране обстановку истерии и политической инквизиции. М. Гордон и К. Вайнс замечают: «Газеты обсуждают превентивную войну, американские летчики открыто говорят об атомной бомбардировке России, а один генерал записал в своем дневнике: „Война! Как можно скорее! Сейчас!“ [599]
599
М. Gordon, К. Vines. Theory and Practice of American Foreign Policy. New York, 1955, p. 513.
Участие США в совместной с Советским Союзом
Период маккартизма во многом изменил и характер политической науки: ее реакционные черты обострились, а критические мотивы были приглушены. Повысился спрос и на апологетику. Все больше появлялось книг, в которых безудержное восхваление внешнеполитического курса теснило разум на задворки. Где-то в конце активного маккартизма бывший министр юстиции США Ф. Бидл заметил: «Шаг за шагом мы создали благоприятные условия для прихода новой тирании» и позволили «зажать нам рты, закрыть глаза, заткнуть уши» [600] . А еще позднее личный друг и советник Маккарти Рой Кон признает, что путем создания удушливой политической атмосферы, методами шантажа, угроз, лжесвидетельств, фальшивок и тому подобного ставилась задача «отлучения от общества не только индивидуумов, но и идей, которые они поддерживают» [601] . Дело шло в конечном счете к диктатуре «своего рода фашизма» [602] .
600
F. В i d d 1 e. The Fear of Freedom. New York , 1952, p. 8.
601
R. Cohn. McCarthy. New York, 1968. p. 251.
602
Ibid., p. 247.
Как ни бесновалась реакция, американскому народу удалось в то время преодолеть фашизм в его маккартистской форме. Но победа была далеко не полной, ибо реакция сумела за эти годы отобрать многие позиции у трудящихся масс, усечь некоторые принципы демократии даже в их буржуазном выражении. Обстановка в США резко изменилась, она стала гораздо податливее к усилению в стране тоталитарной власти крупнейших корпораций, для деятельности фашистских группировок. Маккартизм создал условия для роста и укрепления ультраправых, прихода их к власти в 1980 году. О том, как глубоко маккартиэм пустил корни в жизни США, как вошел в плоть и кровь «стражей демократии и свободы», свидетельствует доклад ЦРУ, содержащий данные о том, что американская охранка в борьбе с прогрессивными организациями черпала «вдохновение и практические рекомендации» в речах Гитлера. ЦРУ тщательно изучало также «технику» допросов, применения наркотиков и другие стороны опыта гестапо.
Устранение Маккарти отразилось на общественной жизни. Критика республиканской администрации Эйзенхауэра со стороны демократов усилилась. Разумеется, она в значительной мере диктовалась интересами борьбы за власть. Но эта критика отражала и реальное беспокойство наиболее дальновидных политиков страны за международные позиции США. Возрастало понимание, что так называемый жесткий курс, таящий постоянную опасность войны, ведет к падению престижа и влияния США.
С. Барр в работе «Граждане мира» [603] , в целом апологетической, все же критикует внешний курс за то, что он основан на ложных предпосылках. По его мнению, международная политика США исходит из следующих штампов-стереотипов: только Россия мешает установить прочный мир; только США могут обеспечить свободу в любой части мира, поддерживая при этом антикоммунистов, реакционеров и даже фашистов; только свободное предпринимательство, американские методы и доллары в состоянии обеспечить необходимый порядок на земле. Надежды эти ложны, признает С. Барр. Мир настолько сложен и противоречив, устремления людей настолько различны, что развитие событий не может быть подчинено воле одного государства. Как заметили позднее Э. Стиллмен и У. Пфафф, не может быть серьезных изменений в американской внешней политике до тех пор, пока она не откажется от убеждения в своем «праве» вмешиваться в чужие дела. В противном случае последствия для Америки могут оказаться еще более тяжелыми, чем просто бессилие и изоляция» [604] .
603
S. Barr. Citizens of the World. New York , 1952
604
E. Stillman, W. Pfaff. Op. cit., p. 14.
В
Особенно остро внешняя политика критиковалась, во-первых, за стремление к диктату в международных делах, а во-вторых, за неподвижность позиций, их несоответствие реальной обстановке на мировой арене и неспособность приноровиться к этой обстановке.
605
The Political Economy of American Foreign Policy, New York, 1955, p. 385.
Лозунги диктата и войны всегда пропагандировались наиболее реакционными силами. «Определенно нельзя так быстро забыть, что концепция всеобщей войны была впервые провозглашена имперской Германией в первую мировую войну и затем нацистской Германией во вторую мировую войну» [606] .
Среди буржуазно-либеральных критиков конца 50-х годов росло число авторов, которые выражали свое беспокойство не только грубой упаковкой внешнеполитического авантюризма, но и самой сутью политики. Обнаруживая возрастающее несоответствие между политическими амбициями и новой расстановкой сил в мире, определенная часть политологов пыталась устранить это несоответствие и овладеть, как говаривал в свое время Бисмарк, искусством возможного.
606
M. G о r d о n, K. V i n e s. Op. cit., p. 119.
Относительно острая реакция «либералов» на поведение США на международной арене объяснялась пониманием и того факта, что атомное оружие не может конструктивно ответить ни на один вопрос международной жизни, что любая политика в современном мире обязана исходить из реальностей, а не из ложного представления, будто солдаты, оружие, угрозы, деньги, окрик или даже война в любом ее варианте могут принести успех и славу стране, отвечать ее подлинным национальным интересам.
В многочисленных писаниях либеральных критиков, оживившихся после Маккарти, много невероятных словесных ухищрений, политических пируэтов, противоречий, завуалированной апологетики. Но в них отражены и реальности настроений, существовавших в то время в США. Их анализ полезен для понимания событий и процессов, происходящих в Соединенных Штатах середины 80-х годов.
Сравнительно более последовательным критиком внешней политики США того времени можно назвать Дж. Уорберга. Особенность его в том, что Уорберг критикует обе партии. В работе «Программа действий» он пишет, что «ни республиканцы, ни демократы не могут сказать, что американская послевоенная политика была успешной» [607] . Аналогичные позиции он отстаивает и в книге «Кризис Запада». Политику военных блоков Уорберг считает ошибочной. Сколачивание военных союзов сделало страну основным защитником статус-кво и подорвало американское влияние на массы человечества, которые хотят аграрных реформ, лучших жизненных условий и освобождения от иностранного влияния. Вместо того чтобы сосредоточить внимание на Азии, США связались с «бесперспективной Европой». Поставив в центр европейской политики Западную Германию, США восстановили против себя другие народы Европы, считающие Германию источником европейских бедствий. Связав себя тесными узами с Англией и Францией, США потеряли влияние в Азии и Африке, так как любая поддержка колониальных держав питает «ненависть к Америке по всему Ближнему, Среднему и Дальнему Востоку» [608] .
607
J. Warburg. Agenda for Action. New York , 1957, p. 183.
608
Ibid., pp. 107—108.
Правоверность буржуа не дает Уорбергу возможности увидеть движущие пружины политики — интересы монополий. Причины неудач и провалов он ищет в несовершенстве политического руководства страной. (К этому же приему политологи прибегают и в отношении Р. Рейгана, возлагая ответственность за провалы американского внешнеполитического курса на некомпетентность, необразованность и легкомыслие президента.) Дж. Уорберг пишет, что негибкая и лишенная воображения внешняя политика явилась результатом в большой мере «нежелания популярных лидеров рискнуть своей популярностью ради защиты или осуществления непопулярных дел». Поскольку руководители страны не заботятся о «гуманных и созидательных импульсах», народ США живет в состоянии невежества, равнодушия и самодовольной самоудовлетворенности, как если бы в мире не было ничего более важного, чем новые автомобили, новые дома, новая одежда, новые предметы и понижение налогов.