От варягов до Нобеля. Шведы на берегах Невы
Шрифт:
Дом Лидвалей на Каменноостровском проспекте, 1–3; этот проект принес молодому архитектору первый успех. Фото 1906 г.
Азовско-Донской банк на Большой Морской улице, напротив магазина придворного ювелира Болина. Фризы разработаны Лидвалем. Фото справа сделано автором в 1997 г.
Портрет
Карл Андерсон создал проект доходного дома для шведского прихода на углу Малой Конюшенной улицы и Шведского переулка. В 1901 г. приход поручил Лидва-лю спроектировать доходный дом по другую сторону церкви; при нем, в отдельной постройке во дворе, должен был быть большой зал для «школьных праздников и базаров». Дом был открыт в ноябре 1905 г. В благодарность Лидваль получил от прихода «богато орнаментированную серебряную кружку» и был, кроме того, награжден орденом Станислава 3-й степени.
Лидваль сделал исключительно быструю карьеру и за 1899–1910 гг. спроектировал свыше тридцати зданий, преимущественно в Петербурге. Он принимал активное участие в работе на каждом ее этапе, разрабатывал проекты до мельчайших деталей и скоро обрел прочную славу искусного и добросовестного зодчего. К примеру, для отеля «Астория» он сделал чертежи и люстр, и мебели.
Успехи принесли Лидвалю и большие доходы, и прочное общественное положение. Последнему способствовала также женитьба в 1908 г. на Маргарете Эйлере, дочери придворного поставщика цветов Хермана Эйлерса. Федора Лидваля, человека рассеянного, деньги никогда не интересовали. Дочь Лидваля — Ингрид, родившаяся в 1913 г., рассказывает занятную историю о том, как Эйлере потребовал экономических гарантий для своей дочери и попросил будущего зятя сообщить, сколько тот зарабатывает:
«Папа счел это пожелание обоснованным. Но ему пришлось попросить Эйлерса зайти еще раз — папа просто-напросто не знал ответа, он никогда над этим вопросом не задумывался. Папа обычно говорил, что семья живет в условиях своего рода экономического коммунизма. Что было нужно, брали или получали из семейных доходов и, разумеется, отдавали заработанное. Вероятно, папа приносил значительные суммы, он хорошо зарабатывал даже и при предреволюционном положении дел. Сделав подсчеты, он назвал старику Эйлерсу сумму, и тот объявил, что удовлетворен. По прошествии года маминой и папиной супружеской жизни они произвели подсчеты и пришли к удивившему их результату: оказалось, что они потратили вдвое больше того, что, как полагал папа, было его годовым доходом».
Когда в 1917 г. разразился настоящий экономический коммунизм, Лидваль работал в Петербурге над несколькими проектами, в частности, родильного дома и еще одного банка (см. в главе «Есть ли у шведов достаточные причины оставаться здесь?»).
Танцовщики и балаганные артисты
Творения Лидваля и Андерсона оставили заметные следы в облике Петербурга. Менее явным был вклад в русскую культуру шведских балетных танцовщиков. Первым в Петербурге обосновался французский,
Следующего танцовщика шведского происхождения в Петербурге Жана Вальберга, родившегося в 1763 г., поначалу звали Иван Лесогоров. Он был потомком драбанта Карла XII, и его фамилия — русифицированная форма от Wallberg (Waldberg (нем.) — «лесная гора») — позднее указом императрицы вновь была обращена в Вальберг как более броская для афиш. Жан Вальберг был протеже Екатерины II и первым русским «придворным балетмейстером». Он работал и танцовщиком, и переводчиком, и режиссером, продолжая свою деятельность до самой кончины в 1819 г.
От Дидло до Иогансона
В том самом году (1801), когда Вальберг уехал учиться в Париж, руководителем императорского балета был назначен Шарль Луи (Карл Людвиг) Дидло. Он родился в шведской столице в 1767 г. в семье французского первого танцовщика. Юным пройдя обучение в Париже, Шарль Луи вернулся в Стокгольм, где в тринадцатилетнем возрасте поставил собственный балет «Фрейя». Густав III еще прежде обратил внимание на рано проявившего свой талант мальчика и предпочел бы, чтобы он остался в Стокгольме. Однако спустя несколько лет танцовщик возвратился во Францию и там дебютировал в Парижской опере. Революция 1789 г. застала его в Бордо, где он танцевал у выдающегося французского балетмейстера Жана Доберваля и выступил в его знаменитом спектакле «Тщетная предосторожность». Затем он отправился с Добервалем в Лондон, а в 1801 г. приехал в Петербург по приглашению князя Юсупова. В Швецию Дидло больше так и не вернулся.
В Петербурге Дидло дебютировал спектаклем «Аполлон и Дафна» в 1802 г. Его постановки произвели революцию в балетном искусстве. Он упразднил парики, французское платье, неуклюжие дамские башмаки с пряжками, введя телесного цвета трико и туники из газа. Как написано в одном русском справочнике, Дидло поднял уровень русского балета до немыслимых прежде высот и воспитал целый ряд превосходных русских хореографов. Дидло воспели знаменитые русские литераторы, в частности Пушкин, написавший, что в балетах Дидло больше поэзии, чем во всей французской словесности. Дидло работал до 1829 г. и скончался в 1837-м.
Всего через несколько лет после смерти Дидло в Петербург приехал другой шведский танцовщик — Пер Кристиан Юханссон (в русской традиции — Христиан Петрович Иогансон), родившийся в Стокгольме в 1817 г. В шведской столице он сделал быструю карьеру, уже в двадцатилетием возрасте став ведущим танцовщиком Королевского театра. Он несколько лет учился в Копенгагене у балетмейстера Огюста Бурнонвиля, привившего ему французский стиль, преобладавший тогда в датском балете. Обучение юноши частично оплачивал шведский принц Оскар — будущий король Оскар I.
Миниатюра, изображающая уроженца Стокгольма Шарля Луи Дидло
Уже в 1840 г., в возрасте 23 лет, Иогансон отправился в Петербург, где был замечен Марией Тальони, одной из самых знаменитых балерин того времени, выступавшей тогда в российской столице. Мария родилась в Стокгольме в 1804 г., однако в раннем возрасте была увезена за границу отцом — балетмейстером Филиппо Тальони. Мать Марии была шведкой, дочерью придворного певца Густава III — Кристиана Карстена.